Логист - Роман Романович
— Если Шестой не справится, я возьмусь за него, — ответил Девятый.
Исида про себя поморщилась. Каждый знал, что если кто-то обидит живность мастера зверей, то жди беды. Тот никогда не прощал. И так повезло, что Девятый принял решение большинства и несколько лет не трогал Соколова после инцидента с пауками. А сейчас из-за гибели морского чудовища старая обида вернулась с новой силой.
Нехорошо.
Больше никто не вызвался. Решение было принято. Хранители разошлись. Кто-то сразу переместился, а кто-то остался обсудить общие дела. Исида тоже собиралась уйти, но поймала взгляд Основателя.
Когда они отошли в сторону, он сказал:
— Принеси мне все материалы по этому парню.
— Сделаю, — кивнула женщина.
Интерес Основателя был несколько обескураживающим. Никто точно не знал, чем именно он занимается. Какие бы события ни происходили, он редко ими интересовался. Так что интерес к парню был чем-то из ряда вон выходящим. Даже когда тот Первого убил, он не заинтересовал мужчину.
А сейчас привлек внимание. Исида не знала, как ей это помешает, но не могла не подчиниться.
Глава 22. Выслеживание
Когда прибыл к Родиону, он встретил меня без радости. Как будто могло быть иначе. Он не из тех, кто показывает открыто чувства, а я не тот, кто пришёл с чем-то хорошим. Да ещё и вломился бесцеремонно, переместившись к нему в кабинет.
— Как успехи? — спросил я.
— Работаем, — ответил он сухо.
— Мне тут идея в голову пришла…
— И ты вломился ко мне в кабинет?
Если бы он обратился на «вы», я бы понял, что отношения откатились к прежнему формату. А так он давал понять, что претензия скорее условная, чтобы я уж совсем не обнаглел.
— Да. Нервы толкают на бестактность.
— Что за идея? — спросил он, изобразив подобие тяжкого вздоха.
— Вы ведь давно копаете под организацию? Под «вы» я имею в виду всё твоё ведомство и прочих, кто с этим связан.
— Как они выступили против нас, так и копаем.
— Много нарыли?
— Ничего такого важного, что тебе ещё не известно.
— А прошло три года… — задумчиво сказал я.
— После убийства Первого организация свернула активную деятельность на территории нашей страны. А в чужих странах, — Родион развёл руками. — Чтобы ты понимал, Эдгард, внутреннюю разведку мы создавали с нуля. Внешнюю — тоже. То, что имелось у клана Медведевых, было недостаточным для масштабов государства.
Я понимающе кивнул. Это когда в институт поступал, Медведевы казались небожителями, правящей семьей. А потом я узнал их истинное положение в рамках страны и исторической перспективы. Так сложилось, в силу внутренних и внешних причин, что те семьи, которые поднимались выше других, подсекали. Вот и вышло, что Рысевы, Коршуновы, Медведевы и прочие, кто боролся за власть после уничтожения прошлого князя и всех, кто мог взойти на престол, они… В рамках мира они что-то типа воинственных пацанов. Да, опасных. Да, готовых воевать и неплохо умеющих это делать.
Но там, за территорией страны, водятся серьезные дяди, которые копили могущество веками и не растрачивали его в гражданских войнах.
По факту, если бы не мои устройства, быть бы Медведевым убитыми, а стране разваленной.
Родион же намекнул на то, что «пацанам» пришлось спешно взрослеть, но за три года, да и за десять тоже, нельзя перейти в высшую лигу. Тем более когда в противниках у тебя организация с колоссальным опытом.
— Это понятно, — кивнул я. — Но непонятно тогда, на что мы надеемся.
— Мы уже доказали, что можем играть в эти игры. Не без твоей помощи. Впрочем, это ничего не значит. Быть может, у нас нет шансов, и мы никого не найдем. Организация и те, кто возглавляет её, выждут, а потом нанесут удар и добьются успеха. Уверен, для них подождать десять, двадцать или тридцать лет не такая уж и большая проблема.
Про это нам лекции в институте читали. Психология долгожителей, отличие старших поколений аристократов от юных. Если коротко, то те, кто живет лет сто пятьдесят, а такие встречаются среди древних семейств, мыслят совершенно иначе, чем обычные рода. А уж те, кто дотягивает до двухсот — тем более. Правда, эти ребята обычно не мелькают. Они, наоборот, держатся в тени. Об этом я уже отдельно с Ольгой Владимировной говорил. Но не суть. Сейчас важно то, что в организации не могут править обычные люди. Скорее всего, это сильнейшие монстры, живущие дольше ста пятидесяти лет. Ожидать, что среди них юнцы есть, тоже нет смысла. Опытные старики, которые и правда будут готовы подождать несколько лет, чтобы подготовить тщательный удар и подсечь ноги колосу, который набирает силы. Без спешки, выверено и точно.
То, что они на три года затихли, подтверждает эту теорию.
— Если они привыкли не спешить… — сказал я, — то, повысив темп, можно попробовать добиться того, что они начнут ошибаться.
— Это входит в план, — кивнул Родион.
А я подумал, что делом занимаются люди, которые гораздо умнее меня. И там, где я иду громить всё на своём пути, прикрывают целые отделы, просчитывающие последствия на много шагов вперед.
Если подумать, то это моя слабая сторона, получается. Мыслить я умею. Решать сложнейшие задачи тоже. Да и с разрушениями у меня неплохо получается. Но если обобщить, то весь мой ум заточен отнюдь не на хитроумные интриги, а скорее наоборот. Когда вижу цель, иду решать её кратчайшим путём. Так было в прошлой жизни. Там я охотился на тёмных алхимиков. А что такое охота? Выследил, взломал защиту, убил. Ещё пытался залечить раны мира. Схема та же. Нашёл, сделал, что мог, пошёл дальше.
Ладно, подумаю об этом позже обязательно. А сейчас надо продолжать делом заниматься.
— Тогда как насчёт добавить жару? Если с внешней разведкой сложности, то почему бы не поработать чужими руками? Уверен, у организации много недругов. Они вынуждены терпеть, годами терпеть, а это ни к чему хорошему не приводит.
— Что ты предлагаешь?
— То, что у нас уже есть. Броню, блокираторы… В качестве платы тем, кто предоставит ценную наводку.
— Об этом уже думали.
— Что решили?
— Если ты согласен, то можно пойти на это.
Хм… Так просто? Я ожидал, что будет какое-то сопротивление, но, оказывается, этот вариант уже обсудили и приняли решение.
— Видимо, мне остаётся и дальше работать мускулами.
— Это почётная роль.
Тот самый момент, когда Родион использовал настолько малую долю иронии, что сразу и не скажешь, была ли
