Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию #5 - Вадим Валерьевич Булаев
… Между их лицами оказалось сантиметров десять. Противник в боевом безумии то ли вознамерился откусить ему нос, то ли решил ударить наотмашь головой…
Не отдавая отчёта в том, что творит, Серёга выбросил вперёд нить Силы. Совсем как на тренировках с гоферовой змеёй и Муркой. Мало на что надеясь.
Македонец моргнул.
– А-а-а…
Нить, отбирая последние ресурсы, выросла до размеров верёвки, троса, каната… вспыхнуло.
Чья-то омерзительная, забрызганная тёмным рожа мелькнула перед сознанием парня. Протяжный вой заложил уши. По горлу прошла судорога. На веко шмякнулась вязкая, тёплая слюна.
Захват ослаб.
Печать!
Печать!
Печать!!!
Грузное тело отвалилось в бок, давая больше воздуха. Больше! Ещё больше! Разорвать стянувший грудину обруч!
Надышаться невозможно…
Мечтая поскорее покончить с творящимся рукотворным кошмаром, Иванов взобрался на поверженного Александроса, обеими руками вцепился в ухоженные кудри, приподнял ненавистную голову и, почти ощущая оргазм, приложил того затылком о кафельный пол.
Бил, бил, бил… ничего не видя, кроме заляпанной кровью морды. Бил… бил… рыча по-звериному. Лишь единожды пробилось, отдалённо человеческое:
– Сдохни, сволочь!
Эпилог
– Несите! Несите! – кто-то зычно ревел над ухом. – Что ты его будто куль с мукой тянешь, дубина неотёсанная!
Незнакомая, с медицинско-призывающим налётом, речь в ответ.
– Зубы пересчитаю, басурманин ты этакий! Не растряси! – и чуть громче, словно кому-то вдалеке. – И девку не щупай! Слаба она, охальник мордастый!
Ничего не соображающий инспектор раньше слышал этот голос. Часто. Ругательный такой, скандальный…
Шеф?
Откуда? И почему голове так тепло? И что с Ланой? И где…
Вопросы распирали.
С трудом приподняв веки, Сергей узрел сосредоточенную, с тяжёлой челюстью харю в гладком железном шлеме. Харя ощерилась в улыбке.
– Оклемался? – боковое зрение выцепило взволнованного Фрола Карповича. – Болит? Терпи. Тебя по затылку палкой приласкала охрана понабежавшая. Покой надобен. Починим.
– Лана?
Черепушка действительно раскалывалась, однако парень, как ни старался, не смог припомнить подробностей своего чудесного перемещения из допросной под молчаливое крылышко мужика в броне легионера.
Последнее, что стояло перед глазами как наяву – окровавленное лицо Александроса. Дальше – провал.
– Жива, – успокоил начальник. – Её следом несут. Со всем почтением, бабёнку голозадую.
Рыло ощерилось ещё больше, превращаясь в грустно-оскаленное. Похоже, женщина пришлась ему по вкусу и теперь он очень сожалел о неудачном жребии в распределении живого груза.
Иванов его даже где-то понимал. Там имелось на что посмотреть и за что подержаться.
И всё же чего-то не хватало.
– Антон?
– В городе остался. Не поспел я его привлечь. За родителями твоими бдит. С Машкой тоже порядок, – обрадовал топающий рядом Фрол Карпович. – И котейка под присмотром. Дома уже… Ты за промедление не серчай. Толечко смогли – прибыли. Всех повязали. И наружную охрану, и внутреннюю. С ними я отдельно пообщаюсь. С пристрастием.
У инспектора поменялись местами пол и потолок. Шеф извиняется? Прилюдно? Да он, скорее, побреется до сизой глади, чем признает неправоту. А тут – нате, и при всех. Куда мир катится?
***
… Его несли на руках, словно ребёнка из роддома по какому-то складскому помещению. Справа и слева высились стеллажи с коробками, маркированными вязью; у широких ворот желтел небрежно припаркованный погрузчик. Возле створок на карауле стоял широкоплечий верзила в древнеримских доспехах, при пилуме, со щитом, и с любопытством посматривал на идущих.
Шеф озаботился экскурсией по новым местам.
– Узилище твоё туточки, подземное. В дальнем углу – шахта с механизмом подъёмным. Ниже – комнаты, клетки. Добротно упрятано… Из постояльцев, кроме тебя – никого более, – несущий согласно кивнул, подтверждая. – Ты, Иванов, во гневе страшен. Людишек поуродовал знатно. Оно, конечно, за дело, кто спорит… Мало не убил прихвостней оружных. Чем ты их?
– Молот Тора, – начхав на прежнюю скрытность, признался парень. – Александросу тоже частично досталось. В пузо торцанул.
– Почему – в пузо?
– Куда дотянулся. После обычным способом уделывал. Отчего доступ к Силе отсутствовал – разобрались?
– А как же, – у Фрола Карповича вместо возгласа получился печальный вздох. – Реликвии чернокнижные повсеместно в стенах прятались, по упыриному жаждущие пития энергетического. Им, почитай двести годочков без малого. Творил один умелец из земель Литовских, будто пирожки на рынок пёк. Проворно да изрядно… Шибко их тюремщики уважали. По сию пору используются во многих… заведениях. Скверные поделки, но нужные. Откель они здесь – дознаемся.
Бдительный караульный приоткрыл створку ворот, не дожидаясь указаний, и парня ослепил яркий, солнечный свет.
На улице их уже ждала четвёрка людей в строгих костюмах. Статных, надменных, неуловимо похожих между собой. Едва завидев процессию из Серёги, боярина и носильщика, от группы отделился мужчина и с высокомерным презрением бросил:
– Наш герой-убийца? Храбрый комок проблем на теле Департамента? Поклонник нетрадиционных методик колдовства?
Причин агрессии инспектор не понял, посмотрел на шефа. Тот озлобленно щурился, однако молчал, поигрывая желваками.
– Фрол Карпович, – оставив побитого парня в покое, обратился говорящий к боярину. – Вас и вашего подчинённого ждёт разбирательство. По всей строгости. И не надейтесь, что в этот раз всё сойдёт с рук.
… Вы … Вам – сходные, демонстративно-вежливые речевые обороты предпочитал македонец. Коллеги прекраснорепого набежали? За законностью бдить?
Эх, где же вы раньше были, гады…
– Не пужай, – более резко, чем следовало бы, прогудел шеф, поворачиваясь к несущему Серёгу крепышу. – Клади на кроватку. Вон она, в тенёчке.
У края огороженной бетонным забором площадки средних размеров, заставленной малотоннажными грузовичками всё с той же вязью на номерах, смешанной с привычными цифрами, кто-то заботливый поставил пару коек. Таких же, как под землёй. И об одеялах с подушками позаботился.
Бережно положив Иванова на матрац, носильщик подмигнул, явил себя во всей красе триария, по-матерински накрыл одеялом.
– Лежи смирно, – проявил заботу и Фрол Карпович. – А я пойду, за недопонимание на языках померяюсь…
Лану принесли через минуту. Измождённую, осунувшуюся, в криво запахнутом халате. Положили на свободную лежанку, так же укрыли.
– За импотента извини, – донеслось с соседней койки, когда сопровождающие разошлись. – Хотела тебя подстегнуть. Для реализма.
– Проехали, – Иванов, бесцельно изучающий редкие облака на небе, действительно не держал зла на женщину. – Лучше расскажи, как здесь оказалась.
Вздох, другой…
– Когда ты пропал – все на уши встали. Добрались и до меня… Фрол Карпович лично прибыл на беседу. Переживал, весь на взводе такой, резкий… Он и сообщил об исчезновении моего куратора. Связал два события, провёл нужные параллели, вот только выводы сделал неверные. Считал – вас обоих похитили. Позже, через посредников, со мной связался Александрос. Попросил никому ничего не говорить и срочно отправляться сюда. Я послушалась.
– И ошиблась.
– Нет. Не ошиблась, – Лана упрямо сопротивлялась очевидному. – Я ему верила, и сейчас, после всего случившегося, верю. Когда мы встретились, он поделился со мной своими планами, замыслами, мечтами. И искренне жалел тебя, считая заложником обстоятельств.
Поперхнувшись слюной от возмущения, Серёга высказался начистоту:
– Ты охренела?! Или мне извиниться за то, что натворил?!
Недовольство разбилось о гранит спокойствия.
– С чего бы? Ты поступил адекватно, спасал себя. Я о другом… Александрос хотел осуществить, в общем-то, разумные вещи. Вернуть искусственно отобранные перспективы.
