Взгляд из тьмы - Макс Гордон
Но и того, что различали в полумраке глаза, оказалось для мозга более, чем достаточно. Человеческая фигура, состоящая из самой темноты, сгорбившись, замерла в дальнем углу подвала. Спина временами дергалась и тряслась, как будто существо ело, или глотало. Это нечто, находящееся в нескольких шагах от меня, казалось полной противоположностью всему живому.
Отвращение, испуг, и даже боль острыми тисками поразили мое сознание. Казалось, еще чуть-чуть, я не выдержу и начну биться в истерике. А темная фигура – она, или оно… как будто почувствовав мое состояние, замерла неподвижно. Оно по-прежнему стояло спиной, но я был уверен – за нами наблюдают.
– Беги! Мы ошиблись! – тихо прошептал Максим, и потянул меня за рукав рубашки. – Опусти глаза, слышишь? Не смотри на нее! – требовал он, но я был не в силах отвести взгляда.
Оттолкнув мальчишку, я медленно двинулся вперед, пока не остановился вплотную к фигуре. Моя рука, независимо от желания, потянулась к сгорбленному сгустку теней. Я был уверен, что ладонь пройдет сквозь темную пустоту и приключение закончится легким испугом, но уже через мгновение сознание затянуло в черную дыру.
Спустя секунду, хотя время потеряло значение, я стремительно мчался по темному тоннелю, заполненному отголосками незнакомых людей. Слышался шепот и обрывки разговоров, но языка говоривших я не понимал. Мой рассудок, подобно толщам воды, врезался в обрывки чужих воспоминаний, увязал в них, вырывался, и снова увязал. Чужие мысли и чужие эмоции, боль и страдания незнакомых людей пронзали душу, оставляя старые, загрубевшие раны.
Вместе с сознанием, боль испытывало и физическое тело. Шея почувствовала жесткую петлю, легкие задергались и загорелись в агонии, а через миг к венам прикоснулась холодная сталь. Меня снова вешали, в меня стреляли, цепляли крюками и бросали на разделочный стол.
Холод и жар слились воедино, подобные муки человек вынести не мог. В мозгу забилось одно желание – просто в одночасье перестать существовать. Всеми силами я стремился к небытию, пока не почувствовал на плечах чьи-то руки, и не услышал собственный крик.
– Все нормально, дышите! Все нормально, дышите! – словно мантру, повторял Максим.
Я больше чувствовал, нежели видел, как на шею опустилась тяжелая цепь. По спине разлилась волна блаженства, снова возникло желание жить. В висках пульсировало, в горле саднило, но мои легкие продолжали дышать. Вдох-выдох, вдох-выдох. Сухой воздух обжигал пересохшее горло, но до чего же приятно было вдыхать.
Топот ног по деревянным ступеням заставил меня приоткрыть глаза. Взволнованный и раскрасневшийся – таким я профессора еще не видел – Семенихин, а следом за ним трое ребят, быстро направлялись в мою сторону. А я ухватил Максима за руку, и что-то пытался ему объяснить.
– Мы ошиблись, это был не призрак! – тихо проговорил Максим, глядя на Михаила Александровича.
– Фантом? Демон? – выдохнул профессор, но его глаза разглядывали меня. – Как себя чувствуете, Сергей Петрович?
– Демон, – вместо меня ответил Максим, – слабый… один из низших.
Повезло журналисту! Будет жить, – надо мной склонилось лицо Антона. – Встать сможете, или помочь?
…
И я продолжал жить. Почти две недели. Но душа постарела на тысячи лет. Несколько раз я вглядывался в зеркало, пытаясь отыскать старческие пятна и следы морщин, и сильно удивлялся, не замечая старения. Вначале второй недели я очнулся в кресле за письменным столом. Передо мной лежали листы для принтера, исписанные незнакомыми буквами и нечитаемыми словами. Справа – налево, снизу – вверх.
Спросите – что я сделал? Конечно же обратился к врачу! Нет, всего я ему не рассказывал – разве можно откровенничать о подобных вещах? Выйдя от доктора с рецептом от бессонницы, я попытался выкинуть все из головы. Конечно бессонница – а с кем не бывает? Таблетки помогли. Я засыпал, едва голова касалась подушки… а потом проснулся на карнизе семнадцатого этажа.
Сейчас
В полицейском участке, орущего и брыкающегося, меня передали заботе врачей. Высокий старик с уставшими глазами вежливо попросил меня не шуметь. Его манеры и интонация голоса напомнили профессора Семенихина, последнее помогло. Скорая ловко маневрировала в плотном потоке машин. Мимо грязного окна проносились улицы, прохожие, светофоры и здания.
На оживленном перекрестке водитель нагло вклинился в левый ряд, со стороны кабины защелкал поворотник. Шумный город остался позади, дома сменились на высокие деревья, изредка мелькали бетонные столбы.
– Куда вы меня? В областную везете? – глянув в окно, поинтересовался я.
– В областную, в областную, – закивал доктор, доверительно кладя руку на плечо. – Главное, не переживайте, все будет хорошо!
…
Через четверть часа, когда скорая помощь совершила крутой поворот и впереди показалось четырехэтажное здание, я начал догадываться, что мне бессовестно лгут. В областной больнице мне уже приходилось бывать, лет пятнадцать назад меня избавили от приступа аппендицита. Конечно, за полтора десятка лет внешний вид мог разительно измениться, но, если память не подводила, после операции я лежал в палате, находящейся на девятом этаже.
Двое бугаев в белых халатах прервали мой мыслительный процесс, заставив покинуть скорую помощь. По широким ступеням мы поднялись наверх и миновав парадную дверь, оказались в вестибюле. После пасмурного октябрьского дня свет внутри больницы, будто скальпелем, полоснул по оголенным нервам.
Я невольно вспомнил Максима и темный подвал. Вспомнил, как профессор изучал мои зрачки под таким же ярким, проникающим светом. Не дав осмотреться, двое мужчин подхватили меня под руки и повели по коридору. Я полностью погрузился в воспоминания, не замечая внешнего мира, снова оказавшись в старом коттедже под лестницей в цокольном этаже.
– Не вижу одержимости, – сказал профессор, отводя от моих глаз яркий луч фонаря. – А ты что скажешь, Антон?
Дальше пошли неразборчивые разговоры, «эксперты паранормальных явлений» спорили, глядя на меня. Кто-то, кажется это был Игорь, говорил, что в любом случае нужно обратиться к врачу, – его бы свозить в седьмую инфекционную, – не очень уверенно настаивал он.
«Почему инфекционная? Зачем инфекционная?» – вопросы вертелись в моем мозгу, пока тело снова училось дышать и двигаться.
– Да в порядке он, – утверждал Антон. – Радужка не красная, зрачки не расширены. Самую малость, но это испуг!
– Конечно испуг, – соглашался с ним Костя.
А Максим…. Максим просто молчал.
– Как вы себя чувствуете? – поинтересовался Михаил Александрович? – обрывок воспоминаний две недели крутился в моем мозгу, силясь понять, или просто осмыслить весь этот ужас, что случился со мной.
– Как вы себя чувствуете, Сергей Петрович? – Вы еще с
