Дело серенького козлика - Пашка В.

— Может, в самом деле, в кафе какое-нибудь? — сказал он. — Я, признаться, еще не завтракал.

— Да, конечно, — вспомнила Рыбкина.

Мотор заурчал, его звук словно усилил барабаны в джунглях. Змеи подняли головы и улыбнулись своими равнодушными, холодными пастями. Черепанов насторожился. Воображение, конечно, разыгралось, и все же, без своего бубна он все время чувствовал себя неловко. Словно голым на улицу вышел.

— Скажите, вам что нибудь говорят слова “Черный Человек”? — спросила Рыбкина, когда они остановились около кафе.

Мотор заглох. Черепанов хотел было усмехнуться и пошутить про негров, там, мол, в Конго, была куча черных людей…

Но вместе с мотором замолчали барабаны внутри. Затихли джунгли. Замерли змеи. Остановились танцоры. И все они смотрели на него, на колдуна.

Черепанову захотелось всплеснуть руками и крикнуть им всем, что он не мастер-колдун! Что он лишь новичок, совсем недавно копнувший эти глубины…

Но…

Но.

Глаза-глаза-глаза. Барабаны. Змеи и лианы, ноги танцоров, ритм.

Оньи-Нкузи потому и взял его учеником, что Мирослав слышал этот ритм.

Из этого танца нельзя выскочить.

— Есть пословица… — пробормотал он невпопад, — не африканская… взялся за гуж, мол…

— Что, простите? — Рыбкина как раз обошла машину и подошла к тротуару.

— Сейчас, — ответил Черепанов, и молчал до тех пор, пока они не сели за стол, не заказали чего-то, чего сам Черепанов не запомнил.

— Давайте на ты, — сказал он Рыбкиной. — Такие разговоры надо вести с тем, кому доверяешь, а мне сложно доверять гражданке следователю Рыбкиной.

— Давайте на ты, — ответила Рыбкина. — Тогда и по имени. Я Марта.

— Слава, — ответил Мирослав.

Они пожали руки.

— Коростень прежде, чем говорить, преломил со мной хлеб, — вспомнила Марта.

— Есть такой обряд, да, — ответил Мирослав. Он собрался с мыслями.

***

— Все колдуны идут своими дорожками, — начал он. — Поэтому каждый колдун расскажет про своё. Порой может показаться, что все мы живем в разных мирах.

Марта кивнула. Она достала блокнотик, но пока ничего в нем не писала.

“И не напишет”, — вдруг подумал Мирослав. Он не знал, почему он так решил, но это было точно — блокнот так и пролежит весь разговор рядом.

— Я в большой степени новичок в этом деле, — продолжал Мирослав. — Учитель не стал много рассказывать мне про колдовство джунглей, я ведь собирался возвращаться. Но я слышу ритм.

И снова услышал ритм.

Грохнул огромный барабан, глухо и одиноко. Мирослав кивнул.

— Это просто восприятие магии. Каждый чувствует ее по-своему, — сказал он. — Для меня это музыка. Я же музыкант. И дирижер — управляю музыкой, так же, как колдун управляет магией.

Барабан грохнул еще раз.

— Рядом с нашим миром, который мы видим постоянно, есть… — Мирослав заколебался. использовать заезженные слова про тонкие миры не хотелось, но как назвать это по-другому?

Рядом с барабаном зашуршали погремушки. И грохнул барабан.

— Тонкий мир. Слова не важны, они все будут не точны, так что вы не слушайте слов. Каждый видит по своему. Даже сейчас, когда я так издалека подхожу к ответу на твой вопрос, я слышу тему Черного Человека.

Мирослав замолчал и прислушался. Барабан бил редко и гулко, шипели маракасы, и где-то вдали вступила флейта.

“Этак мы дождемся симфонического оркестра”, — подумал Мирослав.

— Тема? — решилась нарушить молчание Марта, но Мирослав сделал дирижерский жест ладонью — стоп! Она замолчала.

— Барабан, — сказал, наконец, Мирослав. — Барабан, маракасы и флейта. Это не все, многое отсюда не слышно. Неистовый танец и расслабленная неподвижность.

Подошла официантка, поставила перед ним тарелку и стакан с приборами. Вилки звякнули о стекло.

Мирослав взял вилку, осторожно коснулся стекла еще раз. Стекло отозвалось длинным звоном.

— Я уверен, Черный Человек обитает там, в тонком мире, — сказал он, потом поднял глаза на официантку. Улыбнулся.

— Спасибо. Принесите сразу счет, мы поедим и пойдем.

Девушка ответила дежурной улыбкой, но в глазах у нее мелькнуло удивление. Она покосилась на Марту, словно спрашивая, нормальный ли ее спутник и ушла.

Мирослав звякнул вилкой о стакан еще раз.

— Черный Человек, — сказал он. — Я не знаю, кто он. Но думаю, к его словам стоит прислушаться. Верить ли им — станет понятно позже. Обитатели тонкого плана не лгут, но добро и зло понимают совсем не так, как мы.

— Ильин сказал, что Черный Человек сказал… — начала Марта и усмехнулась. — Какая точность-то показаний! Он сказал, тот сказал, по слухам, по догадкам…

Мирослав тоже улыбнулся, но потом ответил серьезно:

— Это ж магия. Ничего не понятно, идешь наугад в тумане.

Барабаны в тонком мире согласно загрохотали. Теперь ритм превратился в ровный гул, ноги танцоров двигались быстро-быстро, но сами танцоры стояли на месте. Впрочем, Мирослав не видел танцоров — только слышал звук их ног.

Мирослав стал есть. Пальцами левой руки он отстукивал этот ритм.

— Значит, — тихо сказала Марта, — кто-то умрет?

— Люди каждый день умирают, — ответил Мирослав. — Но думаю, да. Кто-то нужный в опасности.

— Как же узнать, кто и как? — Марта сердито посмотрела по сторонам, словно ожидала где-то в углу увидеть Черного Человека, который быстренько объяснил бы.

— Подожди, — удивился Мирослав, — ты же ясновидящая? Разве нет?

Марта охнула. Чудеса, которым она привыкла не доверять, видения, что она видела порой…

— Я ж говорю — сказал Мирослав. — Не знание, а чутье. Не доказательства, а чувства.

Он откинулся на спинку своего стула.

— В Африке колдуну не нужно было доказывать ничего. Он просто знал, и все. Но самому колдуну посоветоваться можно было только с духами. Или с учителем, с Оньи-Нкузи. Но мне поговорить с учителем не получится — он еще жив.

Марта мрачно кивнула.

— Мне надо сосредоточиться.

Мирослав замолчал и принялся за еду.

***

Марта взяла в руки свою чашку. Кофе, вполне неплохой, особенно если сравнивать с тем, что льется из кофейного аппарата в отделении.

Легко Мирославу говорить — “ясновидящая”! Она вдруг поняла, насколько привыкла не верить собственному дару.

“Шарлатанство! Слишком развитое воображение! Доказательства где?! Просто совпало”, и наконец, последнее: “Интуицию к делу не пришьешь!”

А теперь надо было именно интуиции довериться больше, чем любым словам и доказательствам. И по совету сущности, явившейся мошеннику