Срочно требуется ведьма - Юлия Николаевна Ляпина
– Ой, матушка Лелена хорошо готовит! – порадовалась девчонка.
От радости Марыська летала, как на крыльях. Сняла с плиты котелок с теплой водой, налила в рукомойник, накрыла свой тюфячок аккуратно свернутым одеялом и тут же схватилась за чайник. Я же велела ей не суетиться, подогрела воду пассом и пошла в спальню – одеваться.
Под иллюзией, конечно, все равно, как я одета, но для себя я любила быть аккуратной и собранной. Впрочем, летняя жара и грядущие хлопоты заставили выбрать одежду попроще. Юбка и блузка из тех, что я надевала дома, и еще одна косынка на голову – чтобы солнцем не напекло.
Мы сели с Марыськой за стол, разлили чай и отведали пирога с ревенем. Выпечка была простой и вкусной, чай бодрил, и после завтрака я заторопила помощницу идти в баню. Однако, когда мы вышли, стало понятно, что идти никуда нам не надо – на краю канавки для “домашней” воды стояли корзины, щедро орошая траву остатками влаги. Петр что-то вырезал из дерева, сидя на крыльце.
– Госпожа ведьма, – вскочил он, увидев меня, – я все в корзины сложил, можно ехать.
– Вот и поехали! – скомандовала я, хотя абсолютно не знала, где и как тут стирают. У нас в Стародубске был прачечный причал на речке Каменке. Туда сдавали стирку холостяки, дворяне и купцы побогаче. В нашей же семье стирали в бане, радуясь тому, что подворье широкое и есть баня. Соседи, которым не так повезло, носили стирку в общественные бани или все же сдавали прачкам. В деревне, конечно, каждый стирал сам или нанимал поденщицу на день стирки.
Пока ехали к реке, Марыська рассказывала, что хозяйки часто подгадывали стирку к ее приходу в дом, так что стирать она умеет хорошо. Я в сомнениях смотрела на тощую фигурку, но в себе была уверена. Преподавательница бытовой магии у нас была хорошая. Сильных магисс она учила стряхивать соринку взглядом или выводить пятна с помощью затратных заклинаний. А слабачкам и ведьмам объясняла правило – бытовая магия может облегчить труд, но не обязательно его заменит. Вот сейчас приедем на реку, выберу мелкое место, поставим туда корзины, и запущу в воду маленький смерчик. Игрушечный почти. На какой сил хватит. Разрушительной силы у него никакой, зато белье выстирает прямо в корзине. И прополощет!
Оказалось, на той же самой Каменке, которая текла и в Кузякино, есть “бабий” причал, на который местные жительницы выходили полоскать белье. На нас смотрели во все глаза! Никто не здоровался, но я на это не обратила внимания. Подошла к берегу, присмотрела подходящее местечко и скомандовала:
– Петр! Неси корзины сюда!
Парень меня не понял, но я ему приказала поставить тяжелые корзины с мокрым полотном в воду и вызвала смерчик.
– Марыська! Можешь свою одежду прополоскать, – напомнила я и тут же повернулась к парню: – Неси сразу половики, их тоже покрутим!
В общем, под изумленный шепоток деревенских кумушек корзины трясло и дергало целый час, пока Марыська полоскала свои тряпки и мою сорочку. Петр все это время сидел в сторонке и снова что-то вырезал. Утомившись, я остановила смерч и вынула одну простыню из корзины, чтобы оценить результат. Прокипяченный в щелоке лен, хорошенько промытый в речной воде, мягко сиял на солнце и ластился к рукам.
– Петр, – позвала я помощника, – доставай корзины, пусть на травке обтекут, и домой!
Парень сначала выловил половики и скатал их в тугие рулоны, потом достал корзины и закинул на заднюю часть телеги:
– Дорогой обтекут, госпожа ведьма! Солнце скоро припекать начнет!
Я и спорить не стала – села на телегу, Марыська заскочила рядом, и мы проехали с полной телегой чистого белья, даже не замочив подолы.
Петр, к моему удивлению, чиниться не стал и сам раскатал на жердях половики и развесил тяжелые простыни и покрывало. Марыська только свои тряпочки раскидала да мою сорочку скромно в уголок пристроила. Пока парень возился с половиками, я у девчонки и спросила:
– А что это Петр женской работы не чурается? Неужто у вас в Кузякино мужики все женам помогают?
– Нет, – тряхнула головой Марыська, – Петр у матери один, вот и привык ей во всем помогать. Вернее, не один…
Девчонка сбилась, и я ее поторопила. Интересно было узнать, почему парень легко, без крика, делает “женскую” работу.
– У Петра отец и старший брат были, ушли на заработки, еще когда тут только начали фермы сносить. Хотели на большой дом с садом заработать. И не вернулись.
Я поежилась. Фермы сносили больше десяти лет назад, выходит, родных Петра уже нет в живых?
– Ну вот, матушка Лелена одна осталась, поплакала, да начала огурцы садить. А Петр ей помогал с малых лет. Вот и научился всему. Сейчас у нее самые вкусные огурцы с весны до осени, сам градоначальник покупает к столу!
Я покивала рассеянно и потянула девчонку в дом, нужно было вынести все из следующей комнаты. Это была та самая, просторная комната со столом из каменного дуба. Тут кроме стола и пары стульев стоял маленький столик – для инструментов. Он походил на тумбу со множеством ящичков, только в этих ящичках стояли медные коробки со скальпелями, крючками, скругленными ножницами и прочими пугающими предметами. Мне на них тоже было страшно смотреть. Я, конечно, неплохо училась, но сразу из учениц в акушерки или хирурги не собиралась.
Еще тут стоял огромный сундук. Внутри ведьма держала запасы корпии, бинтов, мягкие изношенные простыни, годные на перевязку, порошки, пластыри, даже кое-какие мази. Сундук стоял у холодной – северной – стены, и, судя по запаху, в нем ничего не успело испортиться. Разбирать мне все это долго, поэтому я велела Марыске только пыль с этого монстра смахнуть, вынести стулья и звать Петра белить.
Тут мебели и тряпок было меньше, поэтому управились мы быстрее. Пока я рисовала киноварью знаки здоровья, крепости телесной и душевной и прочие, те, что обязательно рисуют в лечебницах, Петр снова натаскал воды и дров, а Марыська шустро помыла после побелки пол.
Я выглянула за окно – самая жара, можно и отдохнуть, а там, может, силы появятся и кухней заняться?
В корзине от матушки Петра кроме пирога нашлась еще зелень, пяток яиц, две лепешки и домашний сыр. На обед у нас были горячие лепешки с сыром, яйцом и зеленью. Я задумчиво жевала свою долю и думала о том, что скучаю по маминым похлебкам.
После обеда настало время кухни. Ой,
