Под тихое мурчание... - Яна Титова
Малиновые закатные лучи падали на это пышное снежное одеяло сквозь ветки деревьев, украшая его замысловатыми узорами. Где-то за деревьями, как показалось Егору, довольно далеко, виднелись желтоватые огоньки — то ли окна других домов, то ли фонари. Особо вглядываться в окружающий пейзаж Грушев, впрочем, не стал — сейчас у него были дела поважнее. Он, наконец, подошел к двери, толкнул ее и оказался в длинном коридоре, в который выходило еще не меньше десятка дверей, а на полу лежала длинная красно-зеленая ковровая дорожка. Если комната, в которой Егор очнулся, выглядела, как самая обычная спальня в маленькой квартирке, но коридор был больше всего похож на жилой этаж старого дома отдыха или санатория. Вокруг стояла тишина, и почти все двери были закрыты — только слева, в конце коридора, виднелся темный открытый проем, и Грушев зашагал в ту сторону, стараясь на всякий случай держаться поближе к стене. Это было весьма предусмотрительно: пару раз его качнуло, и пришлось останавливаться, хвататься за стену и пережидать так внезапно накатившее головокружение. Но, в конце концов, парень добрался до открытой двери, которая, как он и ожидал, вела на лестницу, после чего спустился на первый этаж и окончательно убедился, что его занесло в древний, еще советского образца, пансионат, какие бывали в южных курортных городах — в одном из таких мест отдыха иногда проводили отпуск его родители. «Вот только откуда взялось подобное заведение посреди сибирской тайги? — удивился про себя Егор. — И есть ли здесь вообще кто-нибудь живой, кроме меня?»
Когда он шел по коридору, из-за некоторых дверей доносились какие-то приглушенные звуки, голоса, да и горящий везде свет явно давал понять, что пансионат был обитаемым. Но пока все, кто находился в этом здании, попрятались по комнатам, словно специально стараясь не попадаться новичку на глаза. Можно, конечно, было постучаться в одну из комнат, но Егор решил оставить этот вариант на тот случай, если он не найдет никого в «общественных» помещениях дома отдыха.
В просторном холле на первом этаже тоже никого не было, если не считать крупного и пушистого кота — на этот раз черного. Кот медленно шел через зал мимо стоящих вдоль стены горшков с искусственными цветами, вытянув вертикально вверх пушистый хвост, и не удостоил Грушева даже взглядом. Похоже, кошек в этом месте водилось много, и это наводило на мысль, что хотя бы часть ночных видений Егора была реальностью. А значит, настоящим могло быть и все остальное, что дальнобойщик пока считал сном…
И пожалуй, теперь он уже совсем скоро мог проверить, так это или нет. Черный кот целенаправленно шел к одной из выходящих в холл закрытых дверей, и молодой человек посчитал, что, скорее всего, домашний питомец пойдет туда, где находятся люди — или еда, которую эти люди могут ему дать. Так что отправившись следом за ним, Грушев мог, наконец, встретить кого-нибудь из себе подобных и узнать, куда же все-таки он попал.
Кот остановился перед дверью, приподнялся на задние лапы и уперся в нее передними, и она слегка приоткрылась, давая ему возможность войти. Егор вошел следом за ним и оказался в очередном коридоре, на этот раз не таком длинном и широком, в конце которого находилась еще одна слегка приоткрытая дверь. Иссиня-черный котяра вприпрыжку побежал к этой двери и проскользнул в нее, и Грушев тоже зашагал в эту сторону. Подойдя к двери, он услышал спорящие голоса, показавшиеся ему знакомыми, и остановился, не удержавшись от желания подслушать, о чем говорят местные обитатели.
Это был первый услышанный им разговор местных, если не считать тех, ночных голосов, что-то выяснявших яростным шепотом. Но, похоже, тот ночной спор все-таки следовало считать, потому что теперь Егор явно слышал тех же самых людей, обсуждавших ту же тему.
— … чертовы ревизоры могут приехать в любой момент! Что ты им тогда скажешь, как объяснишь, почему в городе посторонний?! — возмущался молодой мужской голос — почти мальчишеский, но при этом звучавший очень серьезно.
— Ты что ли думаешь, комиссия будет у каждого жителя паспорт проверять? Или каждый дом обыскивать? — огрызался в ответ женский голос, тоже очень юный и красивый. — Спрячем его в любом доме на окраине, и пусть сидит там, пока они не уедут, никому не показываясь — что в этом сложного?
— А если он не согласится прятаться? Если выйдет, пойдет к комиссии и все им расскажет? Только не говори, что ты его на ключ запрешь — в одноэтажном доме, где можно запросто вылезти в окно!
— Да зачем ему все это делать? Объясним ему ситуацию, и он сам согласится нам помочь. Мы его спасли вообще-то — с чего бы ему нам жизнь портить?
— Слушай, в твоем возрасте пора уже перестать быть такой наивной! До сих пор веришь, что любой человек, которого спасли, непременно будет по гроб жизни благодарен? Сколько наших пациентов тебе письма с благодарностями пишут, а?
Чем дольше Егор слушал этих спорщиков, тем сильнее крепла в нем уверенность, что ночью рядом с его комнатой тоже выясняли отношения эти двое. И пусть ночью они говорили шепотом, и он не мог узнать их голоса — это было не так уж важно. Интонация, обороты речи и еще что-то неуловимое, чего он не смог бы объяснить словами, тех, кто ругался сейчас за дверью, были слишком похожи не то, что он слышал сквозь сон, и это вряд ли могло быть простым совпадением.
А еще Грушев был теперь более чем уверен, что и ночью, и сейчас речь шла о нем. Так что, пожалуй, он имел право подслушивать этот разговор — надо же ему было подробнее узнать о том, что хотят с
