Книга Ночи - Холли Блэк
Возможно, это соответствовало действительности, и в мужчине в самом деле должно было чего-то не хватать, чтобы разбудить в Чарли желание заполнить эту пустоту собой, исцелить, подобно эликсиру. Или, наоборот, она стремилась найти родственную душу в том, кто тоже что-то потерял.
Винс был парнем надежным. Крепким, трудолюбивым. По тому, сколь неохотно и с запинками он рассказывал о своих родственниках, нетрудно было заключить, что вспоминать прошлое ему неприятно, но Чарли, привыкшая ловить мельчайшие намеки, о многом догадалась сама. Мозоли на его руках появились сравнительно недавно, а идеально ровные зубы явно были результатом ношения брекетов. Винс знал все то, чему обычно обучают в колледже, и не имел никаких долгов. Напрашивался логичный вывод, что родом он был из состоятельной семьи.
Чарли не переставала гадать, не отвернулись ли они от него после того, как он лишился своей тени? Предприняв несколько попыток расспросить его об этом и неизменно получая уклончивые ответы, она оставила тему. В конце концов, не очень-то ей и хотелось слушать истории о лучшей жизни, от которой Винс теперь далек, как никогда.
Он-то был готов закрывать глаза на истинную суть Чарли Холл, которая как магнитом притягивает к себе неприятности и временами поддается приступам мрачной меланхолии, во время которых не хочется даже вставать с постели. И которая долгие годы пыталась избавиться от бесконечной круговерти мыслей посредством неумеренных возлияний, череды интрижек и ограблений. Говорят, что лишенный тени человек не способен испытывать эмоции столь же полно и глубоко, как обычные люди. Может быть, именно поэтому Винса и не беспокоит то, кто она на самом деле такая и что натворила.
Находясь дома с Винсом, Чарли пыталась быть одновременно и той, кто рассказывает историю, и героиней этой самой истории – девушкой, оставившей мошенничество в прошлом. Той, кому с тех пор ни разу не приходилось бороться с желанием свернуть с пути истинного.
И пусть Винс был чересчур внимательным слушателем, который, как Чарли зачастую подозревала, различал и ее боль, и стремление дикой, звериной части ее натуры сорваться с поводка. По крайней мере, он ее не отталкивал.
– Эй! – окликнула Чарли, теребя Винса за ногу. Она хотела, чтобы он лег с ней в постель, хотела чувствовать его дыхание в своих волосах и ощущать вес его руки, обнимающей ее. Это помогло бы ей отвлечься от мыслей о белеющих костях, засыхающей крови – и о мужчине с тенями вместо рук.
Винс открыл глаза, потянулся. Выключил телевизор. Подобно многим высоким мужчинам, он имел привычку немного сутулиться, пытаясь тем самым казаться менее устрашающим.
– Ты нашла еду, которую я для тебя оставил? – спросил он, проходя в спальню и проводя кончиками пальцев по ее спине. Она содрогнулась от желания, вдохнув запах отбеливателя, который льнул к его коже даже после работы.
– Ты хороший парень, – отозвалась она, и он улыбнулся в ответ, смущенный, но довольный.
Винс исправно оплачивал счета, выносил мусор и был добр к кошке. Даже если он и мечтал о другой жизни, то сейчас все равно был с Чарли. И не важно, что у него на сердце – как, впрочем, и у нее тоже.
3
Взгляд в прошлое
Когда Чарли было тринадцать, она объявила матери, что ей является гостья из прошлого. Эта задумка возникла не на пустом месте. Мама, которая тогда только что развелась, живо интересовалась гаданием и хрустальными шарами. Кроме того, у нее была подруга, получавшая «послания от ангелов». Вот Чарли и стала уверять, что с ней – а потом и через нее – начал говорить дух ведьмы, замученной инквизицией.
Вспоминая то время теперь, Чарли не могла не признать, что затея была так себе. Но иначе мама вообще не стала бы ее слушать, а ей отчаянно требовалось привлечь внимание родительницы.
Тогда-то она и придумала Эльвиру де Гранаду – персонажа, основанного наполовину на аниме, что смотрела по телику поздно ночью, а наполовину на ерунде, вычитанной в дешевых книжках ужасов, которые продавали в любом супермаркете. Как бы то ни было, Эльвира могла высказать все то, что не дозволялось Чарли Холл, выплеснуть наружу долго сдерживаемую ярость, переполнявшую и без того израненное сердце.
Проблема заключалась в том, что маму нужно было обязательно – во что бы то ни стало! – убедить в том, что ее новый муж был плохим парнем, – и сделать это быстро. Трэвис с его подленькой натурой в самом деле ненавидел Чарли и Поузи.
Но глупым он отнюдь не был. Однажды, когда мама отлучилась из дома по делам, он ударил Поузи – ни за что, просто потому, что она скакала по комнате, раздражала его и отказывалась вовремя ложиться спать. Позже, вместо того чтобы умолчать о случившемся, он заявил, что это Чарли стукнула сестру, а Поузи ее прикрывала.
Чарли, конечно, наказали. И Поузи тоже – за вранье.
Трэвис же уверовал в собственное могущество и стал убеждать жену в необходимости установления жестких рамок для детей, из которых родной отец воспитал «чертовых преступниц». Якобы они пронырливые, плетут небылицы, чтобы привлечь к себе внимание, и даже воруют деньги у него из бумажника. Если мама в ближайшее время ничего не предпримет, они вовсе перестанут ее уважать и, скорее всего, окончат свои дни за решеткой.
Когда Трэвис ударил Чарли, она даже не пыталась пожаловаться маме.
Мысль о том, что ее дочь может быть медиумом, привела маму в восторг. Она была поражена, когда Чарли рассказала ей некоторые сведения об их родственниках. Сначала это были сохранившиеся в памяти обрывки воспоминаний или подслушанных разговоров, а потом и вовсе выдуманная откровенная ложь. Чарли рассудила, что раз люди мертвы, то и опровергнуть ее слова некому.
Но даже Эльвире де Гранаде было не по силам открыть матери Чарли глаза на истинное лицо Трэвиса. Та просто решила, что Эльвира озлоблена и никому не доверяет из-за того, что ее замучили до смерти. Тогда Чарли придумала новый персонаж – колдуна Алонсо Ньето. В отличие от Эльвиры, его не просто обвинили в чернокнижии, он сам признался, что занимается магией.
Как оказалось, мужчины, даже вымышленные, обладают куда большей властью, чем женщины.
Маме нравилось
