Боги подо мной и надо мной - Наталья Евгеньевна Менке
– Hvart segir þú? – спросил он меня низким голосом и широко улыбнулся.
Я только руками развел.
– Не понимаю! I don´t understand! Nicht verstehen!
Мужик помолчал, а потом и говорит мне по-русски, но с каким-то непонятным акцентом –
– Купаешься?
– Вывалился из лодки, – пояснил я, – а друг мой не заметил! Воон она!
Да какое там. На озере много лодок, поди в темноте разбери, которая наша!
Здоровяк потянулся куда-то назад и бросил мне здоровое полотенце, а потом сухую футболку – и плед.
Стянул я с себя мокрую одежду, достал из штанов телефон и кошелек, выжал все и развесил – пусть хоть немного подсохнет.
Натянул футболку, да, здоров мужик – я в нее завернуться могу, хоть и я немаленький. И на моей футболке рыбина какая-то оказалась. Потом взял телефон и набрал Лехин номер. Глухо.
Оставил я ему сообщение, чтобы не волновался, а сам осматриваюсь исподтишка.
Оказался я на небольшой яхте, но какой-то винтажной, что ли. Все из дерева. Корпус, стены каюты, скамейки на палубе. Даже рулевое колесо, здоровое такое, ручки медные – и аж светятся, ладонями отшлифованные. Мачта, парус белеет. На палубе всякие снасти рыболовные свалены, и пахнет так – тиной, морем, рыбой.
Посмотрел на меня мужик внимательно, и говорит:
– Ньор!
– Юра! – говорю, и руку ему протягиваю, – будем знакомы!
Он посмотрел на мою руку, словно не понял жеста, потом головой дернул – и пожал осторожно.
Мда. Странный товарищ.
Вытащил две здоровенные глиняные кружки, одну из них мне протянул. И когда успел налить?
– Skol!
Поднял я свою, отпил.
Странный вкус, легкий – и медом пахнет. Сладковатый. Вот уж не подумал бы, скорее решил бы, что там будет ром восьмидесятиградусный налит.
– Что с тобой делать? – и пристально посмотрел на меня.
Мне даже не стало не по себе. Как будто все про меня прочитал.
– Я турист, приехал из России. Мы с приятелями плавали на яхте и они меня… потеряли. Я дозвонюсь им, и они меня подберут, – пояснил я и добавил, – спасибо за спасение!
Несколько раз за вечер пытался я Лехе дозвониться, а потом бросил – зарядки с собой нет, телефон сядет – что буду делать?
А потом расслабился.
Мужик молчаливый оказался, на звезды смотрел, на меня посматривал – и молчал.
Ну и я молчу, не хочет человек, а может, меня понимает плохо, чего приставать?
Озеро тихое, на воде лунная дорожка – небо совсем очистилось. Звезды… и тишина. Только мы – и небо.
Там же, на скамейке, и задремал, незаметно для себя.
… Проснулся я на рассвете. Ньор меня ночью шкурой какой-то накрыл, хорошо, тепло. «Шкурой?» – я так удивился, что распахнул глаза. Точно, странный мужик.
Хотя шкуры прекрасно вписывались в ретро-яхту и глиняные кружки.
Над водой еще висел легкий туман, был слышен птичий гомон… Горы кругом…
Горы? А горы откуда тут взялись?
Я откинул шкуру и сел на скамье. Спина тут же отозвалась – черт, отлежал себе все кости! Спортом надо заниматься…
Осмотрелся.
Наша яхта качалась в горном озере. Вода неправдоподобно яркая, зеленовато – синяя, и горы кругом. Впереди – отвесный склон, почти белый от ветра и солнца, а вокруг, на склонах гор, бесконечный еловый лес.
За излучиной просматривалось какое-то здание, край коричневого купола виднелся над кронами деревьев.
То, что это не Бодензее, это очевидно. Но где, как?
Из каюты поднялся Ньо. На нем была надета светло-голубая футболка с рыбьими скелетиками. Ну и здоров он, чертяка! Казалось, обоими плечами он касался стен яхты.
– Проснулся? – улыбнулся он, прошел на корму и начал что-то вытаскивать из-под сидений.
Я потрогал свою одежду – высохла. Взял ее, спустился вниз, умылся. Слава Богу, там нормальный водопровод оказался. И вполне себе мужской антураж – бритва, правда, опасная, кисточка, вся в пене, полотенца…
Когда наверх поднялся, на столе стояли уже знакомые мне глиняные кружки – с чем-то горячим, от них пар поднимался, и какие-то круглые штуки на большой тарелке. Я сел за стол, улыбнулся:
– Доброе утро! – и вытащил телефон.
О, неотвеченный от Лехи.
– Я отвезу тебя вечером в отель, – это было первое, что я услышал сегодня от Ньо.
– Что? – я недоуменно на него посмотрел.
– В отель отвезу, я в те края собирался.
– Нооо… – хотел я ему возразить, но тот выразительно качнул головой, а телефон зазвонил.
– Юрик! – Леха орал, – ты как?
– Ну вы, блин, даете. Орал вам, орал…
Тот стал оправдываться, но я его прервал –
– Леха, тихо. Заряда мало. Все в порядке, меня мужик на яхте подобрал, – я помолчал – ну не рассказывать же при нем самом о нем же! – встретимся в том отеле, в Баде этом как его, Райхенхалль! Он меня отвезет, говорит, туда же едет.
– О как, – удивился Леха, – ты уверен?
– Ага, мы за ночь куда-то уплыли!
– А как ты с ним говоришь?
– По-русски. Все, давай. Потом.
– До встречи!
… Круглые штуки оказались ржаными лепешками с пресной рисовой кашей. Неожиданно. Хотя с горячим отваром, отдающим сосновыми шишками, да проголодавшись, я их заглотил, как удав.
Кстати, а правда – если он не немец, то кто?
Я покосился на флаг за кормой. Синий крест в белом обрамлении на желтом фоне и еще что-то в круге. Исландия? Норвегия? Дания? Черт, у них так флаги похожи, не могу вспомнить!
Пока я размышлял, Ньо уже развернул снасти.
У него были какие-то умопомрачительные удочки с изогнутыми ручками из полированного красного дерева.
Он наладил одну и закинул, затем вторую – но на первой поплавок уже задергался. Так что я подхватил подсачник, и уже очень скоро в сетке забилась здоровенная рыбина, сверкающая на низком утреннем солнце чешуей.
Пока я вытряхивал ее в ведро, поплавок задергался на второй.
– Давай, – подал голос Ньо.
Да уж, парень он немногословный.
Мы поймали четыре здоровенные рыбины. Хозяин опять занялся снастями, а я взял лежащий тут же складной нож и занялся чисткой. Надо же, какие здоровенные, я таких и не видел никогда.
И тут мимо нас проплыла лодка. Тихо-тихо проплыла, мотор у нее явно не бензиновый. В ней сидел рыбак – и мальчишка, сын, наверное. Они тихо переговаривались между собой, а нас будто и вовсе не заметили.
У меня от удивления отвалилась челюсть. Как так?
Выпотрошив рыбу, я стал убирать чешую – и вдруг под ножом что-то блеснуло. Кончиком ножа я подцепил тонкую золотую цепочку. На ней висела подвеска – рыбина, чешуя ее, выложенная крохотными камушками, так и сияла на солнце.
– Ньо! – окликнул я его, – ого, смотри!
Молча – господи, парень с немыми живет, что ли? – он взял в ладонь перемазанный в рыбьей слизи кулон, прополоскал его в воде – и протянул мне.
– Твой!
– Да ты что, это же…
– Бери!
Потом он задумчиво посмотрел в воду, стянул с себя одежду – всю! – и нырнул.
Вода была такая чистая,
