Вторжение - Виталий Абанов
Так что не нужны им мои способности. Я тут только на роли экскаватора или спасательного робота при разборке завалов могу пригодиться — опасности нападения демонов больше нет, сражаться не с кем, а все что я умею — ломать и крушить. Да еще и в данный момент времени ослаблена моя способность, даже кандалы антимагические снять не могу, а ведь раньше я этот металл с сине-зеленым отливом — пальцами сминал как пластилин.
Но что же во мне есть такого уникального, что даже сейчас, когда я не могу сопротивляться кандалам из антимагического металла — заместитель директора СИБ, Максим Эрнестович, сам Экселенц — ведет со мной светские беседы? Почему меня не отвели в подвал, к мозголомам? К тем, кто все воспоминания из головы вытащить может, как бы ты ни противился, но самое страшное — могут и новые насадить. Превратить в марионетку СИБ. Но… поди ж ты — не тащат меня под белы рученьки в казематы… не бросают в Петропавловскую крепость под крыло Госпожи Надсмотрщицы. Значит не хотят ломать, не хотят изолировать или наказывать. Хотят, чтобы я с ними сотрудничал. В чем? Что я могу такого, чего не может ни один другой маг или человек во всей Империи?
— Молчите. — Максим Эрнестович поворачивается ко мне и сделав два шага — садится за свой стол. Складывает руки, переплетая пальцами. Постукивает большими пальцами друг о друга.
— Вы же умный человек, Владимир Григорьевич. — говорит он: — вам не нужно напоминать что преступления в которых вы обвиняетесь достаточно тяжкие. Достаточно для того, чтобы вынести вам смертный приговор. И уж поверьте, у Службы более чем достаточно ресурсов, чтобы привести этот приговор в исполнение. Особенно сейчас.
— У меня есть чем ответить на ваши обвинения. Предъявляйте их, посмотрим на чьей стороне будет суд. Насколько я понимаю, такие дела рассматриваются Большим Жюри присяжных заседателей? — отвечаю я. СИБовец решил запугать меня. Обычное дело — сперва он накатит, а потом — откатит. Сперва обрисует мне картину как я болтаюсь в петле… все-таки измена Родине, за такое и повесить могут. Не посмотрят, что я полковник и мне как военному полагается расстрел в полной форме с знаками отличия и с наградами на груди. Повесят вас, как пить дать, Владимир Григорьевич… если вас можно повесить. А если нельзя, то в Петропавловку поместят, Госпожа Надсмотрщица погрузит в глубокий сон-кошмар до скончания времен и замуруют в стенку. Нет человека — нет проблемы. И пролежите вы, вмурованный в стенку до скончания времен. Вплоть до тепловой смерти Вселенной. Смерть от бессмертия, при котором ты вмурован в стену — не так уж сильно и отличается, верно?
Ну нет, думаю я, мне положен суд присяжных, здесь никто не любит СИБ, на суде я уж сумею доказать, что никакой измены не было, а за остальное меня не приговорят к смертной казни. На каторгу плевать. Ко мне сила вернется, я тут все разнесу и пойду девчонок искать… сбегу и все тут. В моей полной силе меня не удержат ни стены ни кандалы… а суд долго будет длится, суды присяжных дело небыстрое, и по полгода идти могут… а за это время и сила вернется. Или если нет — то время будет подумать. Хотя нет у меня его, этого времени… и чего я уперся? Сперва нужно узнать, что им нужно, может быть не так уж и много…
— К сожалению, Владимир Григорьевич, в стране введено чрезвычайное положение. Высочайшим Указом нашей Службе даровано право рассматривать дела о саботаже, мародерстве и измене Родине в особом порядке.
— В особом порядке?
— Единолично. Лицо ответственное за рассмотрение дела рассматривает его самостоятельно и выносит решение. В случае, если обвиняемый будет признан виновным, такой приговор обжалованию не подлежит и приводится в исполнение немедленно. — Максим Эрнестович наклоняет голову набок и изучает меня внимательным взглядом. Я стискиваю зубы и откидываюсь назад, на спинку стула. Расслаблено закинуть ногу на ногу и сложить руки на груди мне не дают кандалы. Вот, значит как. Что же… неудивительно. В стране кризис, прямо сейчас на территориях, которые близки к Зоне — безвластие, а где безвластие, там и мародеры. Стихийные банды. Люди, которым нечего есть и которым нечего терять. Но дать в руки СИБ такую возможность — это… не самое мудрое решение. Они же наведут тут порядки!
Но не время сокрушаться о мудрости Императора и его ближних, которые теряют страну, отдавая ее на откуп спецслужбам, у меня своих проблем прямо сейчас хватает. Если СИБовец не врет, а я не вижу причин врать на его месте — значит он может вынести этот приговор сам. Один. Никакого суда присяжных, никаких адвокатов, прений и равенства сторон в соревновательном процессе. Единолично выносят вердикт… и я знаю, каким будет этот вердикт.
— Что же. — говорю я: — вижу вы все уже решили. Давайте не будем тянуть с этим. У вас есть уникальная возможность, Максим Эрнестович. Заканчивайте с этим фарсом. Выносите приговор. У вас есть такая возможность, казнить меня здесь и сейчас и на вашем месте я бы поторопился. Потому что если у вас не получится… то я приду за вами. За каждым из вас. И на вашем месте я бы или казнил меня прямо тут или отпустил бы с миром. Потому что вы стоите между мной и моими близкими людьми. У меня нет времени сидеть тут с вами и играть в игры. Или вы отпустите меня, или я… предприму меры самостоятельно.
— Вы усугубляете свое положение, Владимир
