Черный город - Василий Анатольевич Криптонов
На этаже сидел за столом дежурный наставник. Он читал газету. В свою комнату я проскользнул незамеченным. А оказавшись там, крепко задумался.
Ломиться в комнату Рабиндраната, пытаясь одолеть защитное заклинание, настроенное на её хозяина — не лучшая идея. Наставнику она однозначно не понравится.
Лезть через перегородки? Тоже так себе вариант. Комната Рабиндраната — через четыре от моей. А наставник — не слепой, рано или поздно он меня заметит.
Дождаться, пока наставник отправится пить чай?.. Да чёрт его знает, когда это произойдёт!
Что же делать?.. Я подошёл к окну. Чутьё подсказывало, что времени остаётся в обрез. После того, как сюда явятся коллеги Кристины, к комнате Рабиндраната меня на пушечный выстрел не подпустят. А значит, действовать надо без промедления. И путь остаётся только один...
С этой мыслью я распахнул окно.
Держась одной рукой за раму, встал на подоконник с внешней стороны. Активировал цепь. Обвил ею водосточную трубу — та весьма удачно располагалось сразу за окном Мишеля, — и, держась за цепь, перепрыгнул со своего подоконника на подоконник Мишеля.
Не рассчитал: нога ступила на самый край подоконника, чуть с него не соскользнула. Но всё же я не упал. Убрав цепь и переведя дух, прошёл по подоконнику. До комнаты Рабиндраната — ещё два окна. Окно Рабиндраната — третье по счёту. До него мне однозначно не допрыгнуть, не хватит амплитуды маятника, образованного цепью... Ладно, доберусь хотя бы до соседнего окна, а там придумаю что-нибудь.
Вдох, выдох. Цепь, обвившая водосточную трубу. Прыжок.
Соседом Рабиндраната был Николай Берг — чёрный маг, один из главных подпевал Юсупова. Окно его комнаты было открыто. Меня бы это не удивило — многие, уходя, оставляли окна приоткрытыми, — но это было распахнуто слишком уж широко, кулак пролезет.
За окном что-то шевельнулось. Сердце у меня ушло в пятки, я едва не рухнул с подоконника. Слился со стеной, прижался к ней спиной и затылком.
От удара о землю меня, может, и защитит родовая магия. А вот от профилактической беседы с наставником и объяснений в ректорате, что за новое самоубийственное развлечение я затеял, никакая магия не убережёт.
Я стоял, затаив дыхание. И лишь несколько мгновений спустя понял, что за окном никого нет. Это всего лишь шевелится занавеска — должно быть, потревожило сквозняком. Хм-м, а я и не знал, что Берг — такой закалённый парень. На улице мороз, а у него окно открыто во всю ширь...
Стоп! Так Берг же уехал домой, вспомнил я. А комнату, видимо, воспользовавшись отсутствием хозяина, решили проветрить... Ну, хоть в чём-то мне должно было сегодня повезти.
Я сунул руку за раму и открыл окно. Спрыгнул с подоконника в комнату Берга. Так и есть — пусто.
Стараясь не коснуться идеально заправленной постели — за порядком в наших комнатах следили «дядьки», — я встал ногами на спинку кровати. И, подтянувшись на руках, оказался на перегородке, отделяющей комнату Берга от комнаты Рабиндраната. Следующим движением спрыгнул на ту сторону. Прислушался — тишина. Наставник ничего не заметил.
Запомнившийся мне блокнот в кожаном переплёте лежал прямо на столе, между страницами был зажат карандаш.
В следующую секунду я вздрогнул — Рабиндранат спокойно спал в своей кровати. От моего прыжка он не проснулся. Я прижался к стене — выхватив из кармана спичечный коробок и приготовившись провалиться сквозь пол на женский этаж. Но Рабиндранат по-прежнему не шевелился.
Я присмотрелся внимательнее.
Кукла.
На кровати лежала укрытая одеялом кукла — почти такая же, какую оставил на своей кровати я, перед тем, как уйти на «свидание». Рабиндранат, выбиравшийся из комнаты ночью, тоже предусмотрительно замаскировал своё отсутствие.
Но я не успел даже выдохнуть, как случилась новая напасть — за дверью послышались приближающиеся шаги наставника. Должно быть, он всё-таки заметил движение над перегородкой. Или подумал, что заметил движение...
Я рухнул на пол, бросился под кровать. Откатился к стене.
На дверном окошке шевельнулась занавеска. Наставник какое-то время постоял возле двери, изучая обстановку. Потом дверной замок щёлкнул.
— Господин Иванов? — недоуменно окликнул наставник.
Вероятно, был уже в курсе, что господин Иванов находиться в кровати никак не может.
Звук шагов. Два начищенных сапога — остановившихся прямо напротив меня.
— Ай-яй-яй, — вздохнул наставник.
Видимо, разглядел «куклу». Поцокал языком и вышел.
Снова шаги — теперь удаляющиеся.
Я вылез из-под кровати, открыл дневник Рабиндраната. Забрать его себе — означает оставить следствие без важной улики, а это в мои планы уж точно не входит. Всё, что мне нужно — информация.
* * *
Блокнот в кожаном переплёте был исписан мелким, но очень разборчивым почерком почти полностью.
Я перелистывал страницу за страницей, и глаза у меня лезли на лоб. Судя по записям, Рабиндранат искренне считал себя побочным сыном императора. Если я правильно понял, эту мысль парню внушила маменька — весьма экзальтированная особа, увлекающаяся спиритическим сеансами и романтической поэзией, давно и прочно живущая в мире собственных фантазий.
Эту же мысль она внушала и Рабиндранату. Та же фантазия стала причиной того, что с отцом Рабиндраната маменька разошлась едва ли через год после рождения ребёнка. Сына она воспитывала одна, по своему разумению. На мой взгляд, разума в её педагогическом подходе было немного.
Рабиндранат — самый умный! Самый сильный! Самый красивый! И вообще — самый-самый! Ещё бы, ведь он — сын самого государя. Только это большая-пребольшая тайна, тс-с-с! Её нельзя открывать никому.
Государь, вероятнее всего, о маменьке Рабиндраната позабыл и думать — если вообще когда-нибудь о ней думал, — а о «побочном сыне» не знал вовсе. Но Рабиндраната этот факт отнюдь не обескураживал. Он его злил.
Рабиндранат мечтал поскорее вырасти и доказать предположительному папеньке, а заодно и всему миру, что император из него получится — ого-го, не то что нынешний. Он мечтал об этом с самого детства. Жадно ловил в газетных статьях и великосветских сплетнях подтверждения того, что его «отец» слаб и немощен. А, как известно, если очень хочешь в чём-то убедиться — убедишься непременно. И будешь встречать доказательства своей правоты снова и снова — даже там, где их отродясь не было.
Я с изумлением прочитал о том, как обрадовался Рабиндранат, когда заметил, что в его жемчужине начала расти чернота. Глупый мальчишка счёл это лишним подтверждением того, что у него в жилах течёт кровь венценосного отца — ведь жемчужина Императора чёрно-белая! К шестнадцати годам
