Черная кровь ноября - Ашира Хаан
Один взгляд на Кристину, которой в сердце целится прилаженный к одному из журавлей вместо скальпеля черный ритуальный нож – он ловит ее взгляд.
Доверие. Сила. Любовь.
Нежность.
«Ты не сделаешь мне больно?» – воспоминание о вчерашнем или ее сегодняшняя мысль?
Последний скользящий прыжок к алтарю, он успевает, почти успевает – нож уже идет вниз, протыкая кожу ее груди, но он успевает…
Почти.
Его сердце сбивается с ритма, когда он чувствует ее боль. Идеально просчитанный и непредсказуемый боевой танец ломается – что с ним? Что это? Что…
Нож вонзается, очерчивая круг, и крик Кристины комкается в ее горле, зато внутри Ирна все вопит от боли. Выжившие охранники кидаются на него, но он просто проходит сквозь них, оставляя позади груды кровавого мяса.
И все равно проигрывает. Эта задержка стоит ему всего мира.
Ирн замирает над алтарем, видя, что сердце Кристины уже дрожит в цепких лапках железного журавля. И оно взмывает к невидимому потолку, несется в середину зала, где в центре медной спирали уже ждет контейнер, наполненный прозрачной жидкостью.
Контейнер захлопывается – и сердце внутри начинает сиять.
Мир сдвигается с места.
Медная спираль раскручивается с утробным воем, переходящим в визг.
Сердце Ирна, его собственное сердце, вдруг начинает мелко дрожать в груди.
Золотые струны лопаются – теперь не им нести магию во все уголки бесконечного мира.
Нашлась замена.
– Все, – Алексей поднимается с пола, куда рухнул, когда бешеный фейри рванулся к нему. – Все кончилось. Или началось.
Он отряхивает руки, сует их в карманы и ухмыляется, кивая на Кристину, в груди которой удерживают открытой разверстую дыру два других журавля. Внутри них что-то бурлит и тикает, на экране идет отсчет времени. Три минуты.
– Ты только что сделал так, что мне стало нечего терять… – цедит Ирн сквозь зубы, глядя на Алексея.
– Как же нечего? – Издевательски удивляется тот. – А твой новый красивый мир? МОЙ новый красивый мир.
– То, во что ты его превратил, не стоит даже этой битвы.
Но битва стоит памяти.
Ирну нужен меч.
Золотой?
Железный?
Каменный?
Нет.
Мир защитит своего короля.
Техническая магия мира, которым теперь управляет сердце Кристины, подчиненное Алексею.
Но здесь все еще действует магия Черных Ши.
– Ты думал, я буду драться по твоим правилам? – спрашивает Ирн.
Себя? Мир? Короля мира?
Или того из Черных Ши, что впервые показал ему, как работает магия, если отдаешь ей себя?
– Будешь, – говорит Алексей наконец-то трезво и твердо. Это теперь мой мир и все, что я хочу…
Правая рука Ирна, располосованная скальпелями, все еще висит плетью, больше не регенерируя – мир работает по другим законам.
Золотая кровь льется на пол из широкого разреза.
Как удачно.
Ирн тянется левой рукой, рывком вынимая плечевую кость и уговаривая свое сердце поделиться остатками магии, чтобы превратить ее в меч.
Сил остается только на один – но красивый! – разворот, выпад…
И оценить удивленное выражение на лице короля мира, пока его голова катится вниз по гранитным ступеням, залитым золотой кровью.
– Спасибо, Черные Ши. За уроки. За детство. За магию, работающую, даже когда вся магия мертва.
Что станет с миром?
Ирну все равно.
Он падает у алтарного камня на колени, поднимая безвольную руку Кристины и целуя костяшки пальцев – как накануне ночью. Совсем как накануне ночью.
Он может вернуть Кристине ее сердце, но он не сможет заставить его биться.
Магия все еще не работает во владениях Черных Ши.
Ничего не происходит.
Впервые в жизни он не знает, что делать.
Киндеирн снова лишь обычный фейри.
Мир больше не подчиняется ему.
Он думал – впереди у него целая жизнь Кристины. Она успеет ему наскучить, как любая смертная. Но сейчас, только сейчас, когда пальцы ее холодны, глаза закрыты, а в груди дыра, он понимает, почему уже давно не тоскует по Айне.
– Я не могу тебя отпустить, – говорит он Кристине, поднимаясь и прижимая ее руку к своей груди. – Ты это понимаешь? И не могу вернуть тебе твое сердце. Ты не фейри. Ты не выживешь. Что я могу?
Ему кажется, что тонкие пальчики дергаются и гладят его по груди – и в ответ дергается его собственное сердце. Так желающее, чтобы она хоть раз еще коснулась его…
Ирн оглянулся.
Меч из кости так и валяется рядом с обезглавленным трупом Алексея.
Над головой все еще сияет расплавленным золотом и тьмой рисунок, придуманный кем-то из его врагов.
– Спасибо, Черные Ши. Опять, – говорит он, поднимаясь и подбирая меч. – Спасибо и тем, кто пытался меня убить. Что бы я без вас делал?
Чтобы оказаться ровно под знаком, ему пришлось запрыгнуть на алтарный камень и встать на колени прямо над недвижимо-бледной Кристиной. Железные журавли забеспокоились, поводя клювами, что-то запиликало на пульте, забурлило…
Все это ее не спасет.
Но кое-что…
Он вонзил костяной меч в собственную грудь, вскрывая ее звездой, по рисунку старых шрамов. Золотое сердце выкатилось ему на ладонь само, едва он отложил меч и подставил руку.
Стало тяжело дышать, тьма приблизилась и только выжидала момент, чтобы накинуть на него свой полог.
Но он держался.
Снова меч.
И – разрубить сердце на две части!
Хлынувший изнутри свет чуть не ослепил его.
Фейри, который видел слишком многое.
Одна половина сердца вернулась в его грудь.
Другая – легла в грудь Кристины.
– Вот так, – шепотом сказал Ирн. – Раздели со мной вечность.
Он стянул одной рукой края своей раны и приказал журавлям:
– Ну? Что смотрите? Шейте!
Они послушно ринулись штопать грудь Кристины.
Ладонью он держал свое сердце в груди, умоляя его снова начать биться.
Ирн понятия не имел, работает ли такая магия в том странном мире, где все перепутано. Где больше нет технокороля, но нет и короля магии.
Где золотые струны не стягивают реальность, а сердце, которое управляет теперь всем – сердце смертной девочки.
Где магия Черных Ши разрешает работать лишь самоубийственным заклинаниям.
На это он и рассчитывал.
Первый удар – больнее всего.
Он чуть не задохнулся, когда сердце дернулось и сказало – «тук-тук».
Хорошо, что Кристина этого не чувствовала.
А потом…
Потом оно начало стучать с новой, бешеной силой. Безумно, отчаянно – тянуться к своей половине в груди той, что казалась потерянной навсегда.
И Кристина открыла глаза.
60. Рианнон
В детской было
