Конструктор живых систем - Алексей Птица
— Ну, не так, чтобы, — заметались глазки у Ефима, — но теперь их могут отчислить, и этого они тебе не простят.
— Вот как? — я аж вскочил от негодования. У меня только-только успокоился адреналин, и перестало гулко биться сердце после неравной схватки, и вот опять, и из-за чего? Из-за слов собственного товарища, с которым делишь и стол, и кров…
— Я их заставлял или, может, упрашивал на меня нападать или задирать, или это я начал применять свой дар ради того, чтобы унизить студента, а по сути, своего товарища? А?!!!
— Довольно! — прервал нашу перепалку Пётр.
— Не вижу смысла с тобой спорить, Фёдор, — тут же отозвался Ефим и, встав с кровати, начал одеваться и вскоре ушел.
Несколько минут я не мог успокоиться, потом, всё же, нашёл в себе силы отвлечься и, взяв в руки учебник, попытался понять, о чём в нём идёт речь. Из головы всё не шли слова Ефима, да и вообще, вечер, что называется, удался. Ясно, что с Ефимом нам совсем не по пути, что же, рано или поздно либо он, либо я, съедем из этой комнаты. Хорошо бы снять себе жильё, но увы, денег у меня на это пока не предвидится.
Ничего, что-нибудь придумаю. Либо Ефима переделаю, либо денег заработаю, чтобы съехать, надоело уже чувствовать себя никем. Я им ещё всем устрою, узнают Фёдора Дегтярёва, сволочи! Уткнувшись в учебник, я заставил себя вдумываться в текст, погружаясь в смысл написанного, и через некоторое время успокоился. Ладно, как говорил Наполеон или кто-то другой: «Главное — ввязаться в драку, а дальше будет видно».
Глава 21
Ренегат
Ефим Трутнев выскочил из комнаты, казалось бы, уходя от конфликта, на самом же деле он преследовал совсем другую цель, его сердце и голову раздирали противоречивые чувства. Он спустился в холл общежития и, быстро пройдя по нему, распахнул входную дверь.
Холодный, насыщенный влагой воздух сразу коснулся его лица, а злой ветер попытался проникнуть за ворот распахнутого шерстяного пальто. Пришлось застегнуться, иначе пронизывающий ветер мог выдуть всё тепло так, что потом и не согреться, а идти ему предстояло довольно далеко, до ближайшего телефона, в одном из кафе. Позвонить нужно срочно, рассказать многое.
Ефим поёжился. То, что предстояло сделать, его не радовало, а очень напрягало. Он понимал, что совершает, мягко говоря, гнусный поступок, но если коготок увяз, то всей птичке пропасть. А всё из-за денег, поймали его на проигрыше, теперь приходится отрабатывать.
Ефим любил азарт, а что лучше всего ему способствует? Игра на деньги. Играть можно во что угодно, как и ставить. Он пока ещё не дорос до ставок на скачках и перебивался картёжной игрой, что афишировать в студенческой среде не рисковал. Слишком быстро его могли вывести на чистую воду и задать нелицеприятные вопросы, а там и до отчисления недалеко, а уходить он не хотел.
Ему нравилось в академии, он так долго шёл к этой цели, что готов был на многое, лишь бы остаться учиться дальше, но и бросить карточную игру уже не мог. Никто пока не догадывался о его роли: ни Фёдор, ни Пётр ни о чем не подозревали. В это время ветер дунул особенно сильно, и Ефиму пришлось туже натянуть на голову старую фуражку и глубже засунуть руки в карманы. Да, нужно одеваться теплее, а то, не ровен час, так и заболеть можно, а не хотелось бы.
Он шёл быстрым шагом, изредка внимательно осматриваясь по сторонам, но этот район всегда считался спокойным, да и полицейские исправно несли свою службу. Околоточный и квартальный надзиратели тут отбирались из числа лучших, всё строго, господа студенты должны быть ограждены от уголовного произвола, да и вообще, в столице собирались лучшие кадры, как жандармов, так и полиции.
Редкие, но яркие газовые фонари прекрасно освещали вечернюю улицу, давая прекрасную возможность разглядеть любого, кто в этот поздний час спешил куда-то по своей надобности.
И действительно, вскоре Ефиму повстречался городовой, который прохаживался по улице, придерживая правой рукой шашку у бедра. Окинув быстрым внимательным взглядом попавшегося, тот понял, что перед ним студент, и тут же утратил всякий интерес.
Ефим, на мгновение задержавший дыхание и замедливший шаг, тут же расслабился и заспешил дальше. Да и чего бояться? Он пока ничего не совершил, за что его могли задержать или даже арестовать, так что, это скорее, его совесть мучает. Хотя, есть ли у него совесть? Тут Ефим немного призадумался, вспоминая свою жизнь. Раздумья его длились недолго и, решив, что совесть у него, без всякого сомнения, присутствует, хоть и небольшая, он заспешил дальше. Вскоре показалось и нужное ему заведение.
Кафе, куда он вскоре вошёл, называлось «Умелица», содержала его одна мещанка, выбившаяся в люди благодаря упорному труду и настойчивости. Кафе, рассчитанное больше на студентов, привечало любого, желающего приятно провести вечер или принять пищу, с восьми утра до восьми вечера. Тут же находился и телефон, ради которого Ефим и проделал столь долгий путь.
— Мне позвонить, — войдя, тут же сказал Ефим мужику, стоящему за стойкой с разными съедобными товарами и самоваром, пыхающим вокруг себя уютным теплом.
— Один грош, если недолго, и три, если предстоит долгий разговор.
Ефим немного поколебался и, решив, что за короткое время не сможет ничего толком рассказать, выложил на стойку трехгрошовую монету. Мужик кивнул, сграбастал монету и, махнув рукой в сторону висящего на стене телефонного аппарата, тут же утратил к посетителю всякий интерес.
Сняв трубку с настенного аппарата, Ефим услышал мелодичный голос телефонистки.
— Девушка! Соедините меня с номером 7511.
— Минуточку, — отбарабанила та, и в трубке затаилась пустота. Так длилось недолго, и вот в аппарате послышался хорошо знакомый голос.
— Слушаю!
— Это я.
— Ефим?
— Да.
— А что таишься?
— Я с кафе звоню.
— Тем более, кто тебя услышит, в кафешке-то? — в трубке послышался язвительный смех.
Ефим скривился. Осторожность часто давала сбой, когда его охватывал азарт, а как только он уходил, она начинала прогрессировать в фантастических масштабах. Тьфу, и что за техническая словословица лезет в голову⁈
— Меньше знают, мне лучше, — привёл железный аргумент Ефим.
— Ладно, чего звонишь?
— У вас сегодня была драка с Фёдором?
— Да, он уже рассказал, что ли, об этом?
— Да, всё рассказал. Он пришёл
