Знак Саламандры - Мария Камардина
Сбрасываю звонок, открываю мессенджер, на миг замираю, потому что там обнаруживается два непрочитанных сообщения, и оба с картинками, и одно – от Сашки, и мне очень не хочется его открывать…
Настасья заглядывает в экран, ахает и прижимает пальцы к губам.
Воображаемые когти впиваются в кожу, руку сводит судорогой. Я осторожно откладываю телефон, с силой моргаю, пытаясь унять жжение в глазах, растираю предплечье, морщусь от боли. На экране под картинкой появляется новое сообщение – розовощёкий смайлик со смущённой улыбкой.
На фото Сашка целуется с Элис.
Глава 23. О красивом и страшном
Князев звонок сбрасывает после десятого гудка. Я вспоминаю о Маргарите и тут же зло шиплю – номер её остался в Сашкином телефоне, я так и не успела переписать. Настасья смотрит на меня огромными испуганными глазами, я снова пытаюсь дозвониться до Князева, он снова сбрасывает – почти мгновенно. В мессенджере новое фото, чуть более откровенное: расстёгнутый ворот рубашки, белое кружево, интригующе выглядывающее из-под сползающего платья…
Судя по ракурсу, снимает сама Элис. Это и есть её великая месть – соблазнить Сашку и прислать мне подробные фотки процесса?
Гошка под столом начинает рычать. Бросает недоеденную конфету, вспрыгивает ко мне на колени, и я чувствую, как по телу расходится вибрация и как пульсирует на руке Знак Саламандры. Стряхиваю дракона обратно на пол, медленно поднимаюсь, опираюсь ладонями на стол, смотрю на номер Князева в контактах – а что, собственно, я должна ему сказать? Помогите, мой парень целуется с левой бабой?!
Но нет, дело не только в этом. Ревность ревностью, но ящерка обжигает руку, и её злость мешается с моим страхом. Я не просто чувствую опасность, я знаю…
Настасья ахает, я запоздало чувствую запах гари и с усилием отрываю ладони от обугливающейся столешницы, на пластике остаются два чётких тёмных отпечатка. На новом фото платья уже нет, зато можно во всех подробностях рассмотреть и кружево, и выразительную выпуклость под ним, и лежащую поверх ладонь – широкую, мужскую. Извращенка, чтоб её…
Звук, который я издаю, похож не то на рык, не то на вой. Гошка испуганно затыкается, я сажаю его на плечо и сгребаю со стола телефон.
– Ты куда? – догоняет меня в прихожей голос Настасьи. Оборачиваюсь – против света она кажется совсем прозрачной. – Ты же под арестом!
Срываю куртку с вешалки, пытаюсь улыбнуться, но в зеркале отражается кривой оскал – и тот самый не метафорический огонь в глазах.
– Правда? А где постановление? Что-то не помню, чтоб меня с ним ознакомили.
Она растерянно пожимает плечами. Я наклоняюсь за сапогами, секунду думаю и выволакиваю из-под обувной полки походные берцы. Быстро завязываю шнурки, выпрямляюсь, снова пытаюсь улыбнуться.
– Вот за ним я и съезжу. А то Олег Андреевич, видимо, очень занят.
Телефон в сумке жужжит и пиликает новым сообщением, и я стискиваю зубы так, что начинает ныть челюсть. Не хочу смотреть, что там.
– Иди на работу, Насть, – говорю по возможности ровно, на ощупь пытаясь добыть ключи. – Найди там… – Пальцы натыкаются на металлическое яйцо, и я соображаю. – Кощеева найди! И всё ему расскажи. Не знаю, что он может, но если может…
Вибрация телефона толкается в пальцы, я умолкаю и зажмуриваюсь. А потом выскакиваю на площадку, роняю ключи, подбираю, едва не роняю телефон, успеваю краем глаза увидеть новую картинку, пытаюсь трясущимися руками закрыть дверь, с третьей попытки справляюсь и бегу вниз по лестнице, прижав сумку ладонью и больше всего боясь ощутить вибрацию нового сообщения.
На последнем фото – скомканная рубашка в красных пятнах и тонкий серебристый нож с гравированной рукояткой.
* * *
На присланной Виталькой карте почти без удивления обнаруживаю злосчастный салон красоты, но здравый смысл велит ехать к Князеву – во-первых, всё равно по дороге, во-вторых, план с ревнивой истеричкой вчера сработал чисто на внезапности, а если всё, что рассказала Маргарита, действительно дело рук Элис…
Доконтактная ведьма и энергетический вампир в одном флаконе. С чего, спрашивается, Саламандра взяла, что я могу с этим справиться?!
Если бы Элис прямо написала, мол, приезжай одна, иначе ему каюк, я бы, наверное, так и сделала, но этой твари явно нравится играть. Умом я понимаю, что смотреть её сообщения не стоит, но нервы не выдерживают. Листаю картинки, пытаюсь включить мозг и понять, чего она от меня хочет, но, кроме очевидного – поиздеваться, – ничего в голову не приходит. Фон на фото красиво размыт, я только понимаю, что теперь фотографирует кто-то третий, а в помещении полумрак и много чёрного: стены, пол, простыни, шёлковый шарф, закрывающий рот и половину лица, второй такой же, стягивающий запястья…
Красные свечи и лепестки.
Красное кружево в складках чёрной ткани.
Отпечаток красной помады на коже, возле ключицы.
Словно кровь.
Зажимаю рот обеими ладонями, стараясь сдержать очередной рык. Таксист косится на меня в ужасе. Он вообще не хотел никуда ехать, не знаю, что его больше впечатлило – горящие глаза или купюры, которые я швырнула на сиденье. Но довозит он меня быстро, а стоит мне выскочить, как машина срывается с места.
Какой нервный, вы подумайте.
Бегом пересекаю двор управления, парень с автоматом перехватывает оружие поудобнее и пытается что-то сказать, но его сносит с крыльца воздушной волной. Врываюсь внутрь, кожей ощущаю направленные на меня взгляды и стволы, почти привычно окутываюсь пламенем и рявкаю:
– Князев – где?!
Гошка поддерживает меня угрожающим рыком. Сквозь огонь видно не очень хорошо, но среди мужиков в форме возникает некоторое шевеление. Откуда-то доносятся вопли, грохот, топот…
– Платонова, твою мать! – Капитан вылетает из бокового коридора, прорывается сквозь толпу ко мне и без колебаний хватает за руку чуть выше локтя. Пламя недовольно колышется, слегка приседает, и я на миг успеваю подумать, что Знак Саламандры, кажется, принимает Князева за своего, а вот Гошка начинает рычать громче. – Совсем охренела?!
Я морщусь и вырываюсь, пока дракон не успел броситься. Выхватываю из сумки телефон, сую под нос капитану. Тот морщится и брезгливо отодвигает мою руку одним пальцем.
– Катенька, ваши с женихом постельные эксперименты меня…
Он осекается, вцепляется в моё запястье и аккуратно, кончиком пальца сдвигает картинку – вверх, вниз, пролистывает ещё несколько. Я боюсь смотреть, что его заинтересовало, но выражение лица Князева говорит само за себя, даже за очками видно, как округлились глаза.
