Всадник ищет Амонну - Ульяна Туманова
— Вы не имеете права держать меня здесь силой, — сердце бешено забилось от страха, я начала понимать, что меня не отпустят.
— Ну что вы? Право на свободу — это фундаментальная потребность личности.
— Тогда в чем дело?
— Здоровой личности, — внезапно сказал Дженис. — Юджиния и я были свидетелями твоего неадекватного и нелогичного поведения. Для всех будет лучше, если ты немного побудешь в госпитале. Я обещаю, что буду рассказывать тебе обо всех новостях.
— Что это значит? — в голове шумно застучало.
— Просто делай все, что скажет доктор. Ты ведь хочешь добра для нашего ребёнка?
— Это не твой ребенок!
— Так, ну тут все понятно. Советник, подойдите, мне нужна ваша помощь.
Того, что произошло дальше, я никак не ожидала. Дженис снял с себя пиджак, отбросил его на пол и закатал рукава. В два шага он оказался рядом со мной и попытался схватить за предплечья.
— Не сопротивляйся, — ласково сказал он.
В ответ я дернулась, руками выбивая из рук доктора металлический поднос. С шумом и всплесками содержимое подноса разбилось вдребезги.
— Ничего страшного, — доктор достал из кармана ещё один пузырек, внутри которого были круглые капсулы. Достав одну из них, он поднес ее к моему рту. Я отвернулась.
— Я могу? — доктор коротко спросил Джениса, тот кивнул.
— Потерпите.
Это было последним, что сказал доктор. После этого он схватил меня за лицо, надавил на щеки и насильно заставил проглотить капсулу. Я сопротивлялась, но Дженис крепко меня держал. Оттолкнуть доктора ослабевшими ватными ногами тоже не получалось.
— Ну вот и все! Не так страшно, как кажется, правда? — он отошел, отряхнул руки и засмеялся.
Хватка Джениса ослабла, но рук он не убрал.
— У тебя есть время, чтобы поправиться, — под словом поправиться он, конечно же, имел в виду передумать.
— Иди к черту, — я снова попыталась высвободиться от его рук.
— Оставлю вас наедине, — звонко объявил доктор. — Здесь все приберут, когда монна соизволит отдыхать.
Когда дверь за ним захлопнулась, Дженис наклонился совсем близко.
— Я никогда не считал себя счастливчиком. Все, что у меня есть, досталась мне тяжёлой работой и терпением. Но вчера… — его ноздри затрепетали, — был лучший день в моей жизни. У капитана никогда не будет прежнего статуса, он уничтожен. А ты… — он силой протянул меня к себе, — за всё мне заплатишь, на том самом столе, за которым ты вчера сидела. Это только начало, поняла?
Я запрокинула голову, чтобы ответить ему, но было поздно. Лекарство действовало, и я теряла контроль. Веки стали тяжелыми, зрение потеряло остроту. Все, чего я хотела — спать.
— Вот, — он наклонился к моим губам, — такой ты мне нравишься куда больше.
Дженис набросился на мой рот и снова поцеловал против воли. Руки исчезли с плеч и набросились на бедра. Он целовал и сжимал меня так, будто хотел растерзать.
Я замахнулась, чтобы ударить его, но рука безжизненно упала, а сама я провалилась в сон.
***
Уверенно шагая вдоль оживленного прохода, я прикрывала лицо высоким белым воротником. Заплетенные в тугую косу волосы аккуратно были спрятаны под беретом, которые носила обслуга госпиталя.
Пряча взгляд, я осторожно перебиралась из одного укромного места в другое. Нужно было как можно быстрее выбраться отсюда незамеченной. Слишком большая обувь делала шаги неуклюжими, и несколько раз я привлекла к себе внимание беседующих между собой просителей и докторов.
Того, кто пичкал меня сонными капсулами, нигде не было. Последний раз он навестил меня несколько часов назад. Хотел, чтобы я приняла какое— то новое лекарство.
Сдерживая порыв невыносимой злости, я нацепила глупую улыбку и согласилась. Послушно положила пилюлю на язык и запила водой, остатки которой случайно расплескала. Доктор остался доволен и пожелал мне хорошего дня, перед уходом добавив, что пришлет кого— нибудь для уборки.
На это я и рассчитывала, когда вместо борьбы начала повиноваться и делать, что велели. Сначала он всегда просил меня открыть рот, чтобы проверить, проглотила ли я лекарства. Но перестал это делать, как только наше общение улучшилось.
Проглатывать капсулы я, конечно же, перестала. Прекрасно зная, какой у них эффект, мне легко было изобразить сон во время проверок.
Когда доктор ушел, я вскочила и начала наводить беспорядок. Разбросала по полу остатки еды, сняла постельное белье и также раскидала его в разные стороны. Я знала, что никто из обслуги не скажет мне ни слова. Как бы ни было отвратительно признавать, но тут мне своим враньем подсобил Дженис, солгав всем, что я его невеста.
Поэтому относились ко мне аккуратно. Все, кроме доктора, который не мог отказать своему заказчику в его капризах. Во время одного из визитов, как раз, когда под действием капсулы я должна была спать, доктор привел Джениса.
— Видите, — он говорил обо мне, пока я изо всех сил старалась лежать неподвижно, — самая маленькая дозировка справляется прекрасно! Лекарства она принимает покорно, поведение отличное. Словом, — замешкался он, — думаю, монна смело может возвращаться домой, лекарства я пропишу.
— Рано.
— Демонице, которая носит под сердцем дитя, нужна свобода, — грустно и приглушенно произнес доктор.
— В Наймарре наступили тяжелые времена. Мы ожидаем диверсию от милитаров в любую минуту.
— Да вы что? — судя по тону, доктор был шокирован, впрочем, как и я.
— Не стоит волноваться, у нас есть ресурсы подавить… кого угодно.
Доктор ничего не ответил. Тишину нарушили шаги Джениса, который подошел к моей кровати. Я лежала на боку, спиной к нему. Он подхватил одеяло и в заботливом жесте натянул его повыше. Ладони советника были холодными. Я мысленно просила его поскорее уйти. Но он не ушел.
Вместо этого он наклонился и поцеловал меня в лоб, а затем холодная рука скользнула под одеяло и противно сжала грудь. Я даже услышала его сдавленный стон. Мерзавец делал это со мной при докторе, пользуясь тем, что я должна быть под действием лекарств.
— Хорошо, — внезапно оторвался от меня он, — я заберу ее домой. Но мне нужно, чтобы вы выписали ей сильные успокоительные.
— В этом нет нужды… — наивно возразил доктор, но тут же опешил и добавил: — Хорошо, как скажете.
— Ей нужно много спать, чтобы набираться сил, — напоследок он еще раз наклонился за поцелуем, снова до боли сжав мою грудь.
В ту ночь я ревела от беспомощности, но все— таки собралась с мыслями — слезами тут точно не помочь.
Когда наконец пришла женщина из обслуги и поставила на пол ведро с инструментами для уборки, я быстро
