Тайновидец. Том 1: Пропавший дар - Алекс Рудин
— Нет, они здесь больше не появлялись. Думаю, как и раньше, они просто забыли про парня.
Похоже, что так все и было. Князю Горчакову сейчас явно не до внебрачного сына. У него другие проблемы. А Юрий…
Юрий сделал свое поганое дело, внушил брату, что тот недостоин быть магом. И отлично обошелся без всякой магии.
Что ж, он может быть собой доволен.
Пока я за него не взялся.
Макаров повел меня не внутрь госпиталя, а вокруг огромного здания.
— А куда мы идем? — удивился я.
— Иван сейчас гуляет в парке. Я разрешил. Сиделка и городовой присматривают за ним.
— Есть признаки, что магический дар Ивана возвращается? — спросил я.
Лицо Макарова стало серьезным.
— К сожалению, нет. Я прошу вас не затрагивать эту тему в разговоре с Иваном, Александр Васильевич. Это для него очень болезненно.
— Понимаю, — кивнул я. — Но вы же помните, что я занимаюсь этим делом? Похоже, что открылись новые обстоятельства.
Макаров молча взглянул на меня, показывая, что внимательно слушает.
— Есть вероятность, что дар Ивана сильнее, чем все думали раньше. По сути, у него не один дар, а два. Или даже больше. Вы меня понимаете?
Я не стал говорить, что Иван может оказаться Абсолютом — это прозвучало бы слишком невероятно.
Но Макаров не поверил даже в мою осторожную версию.
— Почему вы так думаете? — недоверчиво спросил он.
— Я не могу рассказывать вам подробности, — вздохнул я. — Но следствие пришло к выводу, что Ивану никто не вредил. А ментальное воздействие есть, вы сами его обнаружили.
— И вы думаете, что Иван повредил себе сам? — уловил мою мысль Макаров. — Но для этого он должен быть менталистом!
— Да, — согласился я. — И не обязательно, сильным. Вы сами говорили мне, что хороший целитель — всегда немного менталист, верно?
— Так и есть.
Во взгляде Макарова я увидел понимание.
— Самому себе человек верит легче всего, — мягко сказал я. — И запросто может убедить себя в любой дряни. Вот Иван и убедил себя, что недостоин дара. Вы же лечите людей. Неужели никогда с этим не сталкивались?
— Сталкивался, — признал Макаров.
— Иван совсем один, — задумчиво сказал я. — У него нет друзей. Нет близких — кроме матери. Родной брат не любит и сторонится его. Отец не принимает. Такая жизнь часто делает человека злобным, или неуверенным.
— У Ивана нет злобы, — запротестовал Антон Григорьевич.
— Нет, — согласился я. — Но он очень боится. Боится, что сильный дар окончательно сделает его одиноким.
— А почему вы думаете, что это не магия забрала дар у Ивана? — сменил тему Макаров.
— Потому что магия так не поступает, — усмехнулся я. — Не дает магу уникальный Путь только затем, чтобы в следующую секунду все отобрать.
— Об этом я не подумал, — медленно сказал Макаров. — И что вы предлагаете?
— Не знаю, — откровенно признался я. — Я ведь не целитель. Но зато могу посоветоваться с вами.
— Но вы уверены в том, что говорите? — нахмурился Макаров. — А если вы ошибаетесь?
— Не уверен, — усмехнулся я. — Просто исключил все другие возможности. Ивану остается только попробовать вернуть себе дар или окончательно смириться с его потерей. Пусть решает сам.
Мы вышли на лужайку за госпиталем. На скамейке с причудливо изогнутой спинкой сидела медсестра в белом комбинезоне. Она держала в руках книгу с яркой обложкой, но то и дело поднимала глаза на своего подопечного.
Рядом скучал знакомый городовой. Стража порядка разморило на солнышке, его роскошные усы умиротворенно обвисли. Городовой был босиком и переминался с ноги на ногу.
До чего мирная картина! Только бы следователь Прудников ее не увидел, а то влетит городовому по первое число.
А потом я заметил Ивана Горчакова и сразу решил сказать ему все.
Потому что парень занимался делом.
Прямо посреди ровно подстриженной зеленой лужайки он неумело, но старательно делал гимнастику. Приседал, размахивал руками и даже пытался отжиматься.
И при этом не обращал внимания ни на сиделку, ни на городового, ни на других пациентов, которые тоже гуляли по парку.
Упражнения у Ивана выходили не очень — его нескладная фигура ясно говорила, что с гимнастикой парень не дружит.
Но вот упорство, с которым он занимался, заслуживало уважения.
Думаю, он и в целительстве упражнялся с таким же рвением. Вот почему и сумел развить дар.
Целитель Макаров попытался придержать меня за рукав.
— Не стоит сейчас рисковать его здоровьем, — сказал он.
— А когда? — спросил я. — С каждым днем Иван все больше верит, что его дар не вернется. Он может совсем потерять надежду.
На хмуром лице Макарова я увидел борьбу.
— Делайте, как считаете нужным, Александр Васильевич, — наконец, сказал он.
— Спасибо, — вежливо улыбнулся я.
Сиделка, увидев меня, бдительно встрепенулась. Потом заметила Макарова и ловко спрятала книгу за спину.
Городовой зыркнул глазами, показывая, что не дремлет. Тут же узнал меня и попытался молодцевато щелкнуть босыми пятками. Получилось не очень.
— Здравия желаю, ваше сиятельство!
Я приветливо кивнул городовому, давая понять, что оценил его старание. И пошел по лужайке к Ивану.
— Доброе утро, Иван Николаевич! Я хочу с вами поговорить.
Иван поднялся — он как раз делал отжимания — и торопливо отряхнул испачканные ладони, к которым прилипли травинки. Хотел протянуть мне руку, но постеснялся. Лицо Ивана раскраснелось, он тяжело дышал и смотрел настороженно и упрямо, словно ожидал неприятностей и был к ним готов.
Непростая жизнь ему выдалась.
— Что-то случилось, ваше сиятельство?
— Зовите меня по имени и отчеству, — предложил я. — Давайте, пройдемся.
Я медленно двинулся по тропинке, которая прихотливо огибала лужайку. Иван двинулся за мной. В нескольких шагах позади него вышагивал городовой, а последним шел целитель.
Целая процессия, с улыбкой подумал я.
— Как вы себя чувствуете, Иван Николаевич? --- спросил я. --- И какие у вас планы на ближайшее будущее?
Вопрос был несколько бесцеремонный, учитывая то, что произошло с Иваном. Но я хотел понять его душевный настрой.
— Я хочу остаться в госпитале, — ответил Иван. — Целителя из меня теперь не выйдет, я пока даже зов послать не могу. Но я смогу быть медбратом. Это лучше, чем
