Подпольный Алхимик - Эл Громов
— Что за бред ты… — начала Линд, но осеклась. — Что со мной? Что ты мне влил, козлина? — Дрянь помотала головой.
— Что, мозг будто на части рвет, да? — усмехнулся я. — Так и должно быть, не беспокойся. А теперь повторяю вопрос: где Эйва?
— Отвали, приду… Ах, чтоб тебя! — Линд крепко зажмурилась от боли.
Двигаться она не могла — прочно привязана к стулу.
— Где Эйва, дрянь?
Алина упрямо мотнула головой и поморщилась.
— Больно тебе? — мягко, почти ласково спросил я. — Ты погоди — с каждым разом будет становиться все хуже.
— С каждым разом?
— С каждым разом, когда ты лжешь или отказываешься отвечать мне.
— Что ты влил в меня, гнида? — прошипела Линд с ненавистью.
— Сыворотку правды, — ответил я. — Ее действию можно сопротивляться, но, поверь мне, недолго. Потом тебе станет нестерпимо выносить боль — и ты ответишь на все мои вопросы.
Я не стал уточнять, что действие сыворотки длится всего двадцать минут. Нельзя давать врагу ни единой лазейки ускользнуть.
— Сыворотки правды не существует, идиот!
— Тогда почему тебе так мучительно тяжело не говорить мне правду? Где Эйва?
— Я лучше сдохну, чем поддамся тебе! — с вызовом крикнула Алина и плюнула в мою сторону. — Я не знаю, кто такая Эйва, не знаю, о чем вообще речь!
— Ты убила Бирлу?
— О, на этот вопрос я отвечу с удовольствием, Ульберг. Все равно мне уже не жить, так хоть наслаждение получу перед смертью. Да, я убила твою гребаную няню! Она ведь была твоей няней, верно? Так вот — она ужасно страдала перед смертью. Я не стала убивать ее сразу, я дала ей время подумать перед кончиной. Знаешь, чтобы она успела вспомнить что-то хорошее из своей никчемной, жалкой жизни.
Я заставил себя не подскочить к ней и не придушить на месте. Я заставил себя не оскалиться в гримасе ненависти. Я заставил себя спокойно повторить вопрос:
— Где Эйва?
— Откуда мне знать, где твоя Эйва? В жизни ее не видела даже!
— Я думаю, что ты лжешь. Итак, еще раз: где Эйва?
— Я не зн… ааааааа! — закричала Алина, черты лица которой исказились в гримасе страдания. — Прекрати это делать!
— Я ничего не делаю, — развел я руками, улыбаясь. — Где Эйва?
— Не з… — Линд, не договорив, закричала. По ее щекам покатились слезы.
— Дальше будет хуже. Лучше скажи правду — тогда боль прекратится.
— Не стану я тебе ниче… Неееееет! — Линд задергалась на стуле, безуспешно пытаясь вырваться.
Я прекрасно знал, что сейчас с ней происходит: когда человек под действием сыворотки правды лжет — его череп будто дробят на куски. Это адская боль. Однажды мне пришлось испытать ее самому.
— Ты сожгла наш винодельный завод пятнадцать лет назад?
— Иди ты… — Линд снова заорала и, скуля от боли, сказала: — Да, я, я сожгла завод!
— Но как? Ты тогда была подростком. Сколько тебе вообще лет?
— Тридцать, пупсик. Я взрослая тетя уже по твоим меркам. Но по виду и не скажешь, да? — Алина попыталась улыбнуться, но губы ее растянулись лишь в очередной гримасе страдания. — Я с детства была сильно одаренным магом.
— Тебя тогда нанял Викар Нильсон?
— Да пошел… — Линд застонала. — Перестань это делать, прошу, прекрати…
— Тебя нанял Нильсон, чтобы взорвать наш завод пятнадцать лет назад?
— Пошел ты! Чтоб ты сдох, ублюдок! — завопила она.
— Где Эйва?
Если бы боль могла быть звуком, то леденящий душу вой, испущенный Алиной Линд, был бы ею.
— Где Эйва, говори, тварь⁈ — Я подскочил к ней и схватил за глотку. — Говори! Где Эйва, где???
— Подвал… — просипела Алина, которая уже почти теряла сознание от муки. — Подвал… Нильсоны ни при чем… это я… я одна сделала…
— Что за подвал?
— Заброшенного дома… моей матери.
— Адрес, адрес давай!
В этот момент в библиотеку ворвались граф и великан.
— Дальше мы сами, — бросил мне Берг и обратился к Алине: — Где моя дочь?
Та со стоном страдания продиктовала адрес.
— Это на окраине города, недалеко от городского кладбища, — сказал великан.
— Быстро собирай людей, выезжаем немедля! — Граф метнулся к двери.
Телохранитель Эйвы поспешил за ним. Мы с Алиной остались вдвоем. Она подняла на меня помутненный взгляд.
— Ты все равно проиграешь, урод, — из последних сил выдавила она, прежде чем потерять сознание.
* * *
Я сидел напротив графа Освальда Берга в его кабинете.
За окном занимался рассвет. Ночью граф Берг и его люди нашли и привезли Эйву. Она оказалась именно там, куда указала Алина. Эйва была совершенно цела и невредима, не считая нескольких царапин и синяков.
— Проси, что хочешь, и проваливай из жизни моей дочери, — сказал граф мне.
Само дружелюбие, однако ж.
— Господин Берг, вы же понимаете, что, даже если я уйду из ее жизни, Эйва все равно ослушается вас и станет искать встречи со мной?
— Так отвергни ее. Разбей ей сердце. Скажи, что плевать на нее хотел!
— Я не стану такого говорить, — отрезал я, глядя прямо в глаза графу.
Он с минуту прожигал меня ответным взглядом, в котором, наверное, сосредоточилась вся ярость, на которую он был способен.
— Если моя дочь пострадает из-за тебя…
— Граф, мы уже проходили этот этап, прошу, давайте пропустим его на этот раз.
— Чего ты хочешь?
— Если позволите — у меня к вам две просьбы.
— Говори.
— Мне нужно очень редкое растение. Предполагаю, что оно может расти в вашем лесу.
— Название?
Я вытащил из нагрудного кармана свернутый листок бумаги, который всегда таскал с собой.
Граф взглянул на написанное и поднял на меня изумленный взгляд.
— Да ты знаешь, сколько оно стоит? Как пять твоих особняков, наверное. Зачем оно тебе понадобилось?
— Это уже мое личное дело, граф. И неужели ценность какой-то травы для вас выше ценности дочери? — Решил я давить на единственный рычаг, с помощью которого можно было воздействовать на графа.
— Ты получишь свою траву, — сказал Берг, бросив мне листок. — Какая вторая просьба?
— Отдайте
