Молчание Сабрины 2 - Владимир Торин
Гуффин вдруг сорвался с места и бросился к выходу.
Оказавшись возле Сабрины, он оттолкнул ее в сторону, и та нечаянно нажала на спусковой крючок. Пуля прошила крышу фургончика, а злобный шут скрылся из виду – лишь дверь покачнулась на петлях…
***
Талли Брекенбок поймал рукой проплывавший мимо клок тумана, и в его ладони тот растаял, как сон. Шут по-прежнему сидел за столом под кухонным навесом. Тут же были и мадам Бджи, Бульдог Джим и Бенджи с Бонти. У всех были помятые лица и стеклянные глаза.
Брекенбок все еще не до конца пришел в себя и не в полной мере осознавал, что происходит. Первые пять минут после пробуждения он просто пытался понять, где находится, почему сидит за столом и откуда взялся туман.
Постепенно все начало вставать на свои места, хотя память пока что напоминала дырявые кальсоны. Он вспомнил, что завтракал вместе с труппой, ел суп из глота, а потом… а потом он проснулся.
Кто-то был виноват в том, что он заснул, и виновник сразу же отыскался. Это был суп. Но за супом ведь кто-то стоял. И этот кто-то сейчас, шумно втягивая носом запахи, нюхал содержимое своих мешочков с приправами и бормотал:
– Я и подумать не могла… неужели я переборщила? Я же добавила всего лишь по две щепотки из каждого мешочка…
– Ну, вы просто превзошли сама себя, мадам Бджи, – раздраженно протянул Талли Брекенбок.
– Благодарю, – растерянно и смущенно ответила кухарка.
– Это не был комплимент! – возмутился Брекенбок, достав из жилетного кармашка часы на цепочке. Положение стрелок вызвало у него приступ округления глаз с ноткой человеконенавистничества. – Проспать восемь часов! Столько времени впустую!
– Но вы хоть выспались?
Хозяин балагана уже раскрыл было рот, чтобы высказать этой женщине все, что думает, и тут поймал себя на том, что он и правда выспался.
– Возможно, и так, но это не отменяет того факта, что я на вас сержусь.
– А что я-то? – вскинулась кухарка. – Это просто старый бабкин рецепт. Еще не пробовала… Вот и решила…
– «Вот и решила», тоже мне! – проворчал Брекенбок. – Вы разве не знаете, что хуже болезни, потерянного бумажника и разбитого сердца могут быть только кулинарные эксперименты?
Кухарка насупилась и поднялась на ноги, чуть покачнувшись.
– Никто не ценит мой труд… стараешься-стараешься, а тут сплошная неблагодарность.
Она начала сгребать пустые тарелки и ложки в котел, нарочито ими громыхая. Все присутствующие следили за каждым ее движением. Проснувшиеся члены труппы не спешили влезать в разговор кухарки и хозяина балагана. Да и не сказать, что они разделяли гнев Брекенбока: это же какая прекрасная выдалась возможность просто поспать и при этом ничего не делать.
– Но вами я доволен! – продолжил Брекенбок. – Кто бы мог от вас, недоумков, такого ожидать!
Это было сказано уныло стоящим в стороне Заплате и Проныре. Те же никакой радости по поводу столь редкой в их адрес от хозяина балагана похвалы, очевидно, не испытывали. Оба глядели в землю, понуро опустив головы и ссутулив плечи.
– Пока мы все тут дрыхли, вы не тратили время зря! – добавил Брекенбок. – Расставили все стулья и довольно неплохо! Почти ровно! И даже раздобыли веревки для задников…
– Рады стараться, – грустно ответил Проныра.
– А где Манера Улыбаться?
Проныра с Заплатой вздрогнули и испуганно переглянулись.
– В своем фургончике, – ответил Заплата. – Он там заперся – кажется, у него какое-то недомогание. Я слышал, как он вопил, что плохо себя чувствует, а потом захлопнулась его дверь.
– Что еще вы слышали? – Брекенбок, подозрительно прищурившись, оглядел подчиненных.
– Что? Вы о чем, сэр? – спросил Проныра.
– Выстрелы.
– Выстрелы? – прошамкал Заплата, вжав голову в плечи, а Проныра заморгал так, будто ему в глаза что-то попало.
– Да, револьверные выстрелы, бестолочи! – Брекенбок уже начал злиться. – От первого я проснулся, а от второго от испуга снова едва не уснул – только уже навсегда. Что скажете?
– Понятия не…
– Хватит. Только попробуйте договорить эту отвратительную фразочку. А ну, признавайтесь, кто стрелял, в кого и зачем?
– Наверное, это с улицы… – неуверенным голосом высказал предположение Проныра.
– Да. Или из соседнего дома, – добавил Заплата.
– Не пудрите мне мозги! Выстрелы раздались совсем рядом! В двух шагах!
– Мы не пудрим! – воскликнул бывший адвокат, дрожащими пальцами сняв очки и вытирая их об уголок жилетки. – Вы сами запрещали нам иметь дело с гримом…
– Пошли вон.
– Пошли, – кивнул Проныра.
– Вон, – добавил Заплата.
И они поспешно удалились. Один при этом что-то бормотал на ходу о том, что все всегда складывается для него наихудшим образом, а другой, едва не плача, принялся жаловаться о судьбе утерянного фургончика.
– А можно мы тоже пойдем вон? – спросил Бенджи.
– Спать хочется… – пояснил Бонти.
Оба брата постоянно зевали, словно на них напала зевальная фея, и делали они это широко, с душой и весьма заразно.
– Вы же только проснулись!
– Мы не проснулись. Мы просто открыли глаза, сидим и говорим. Но мы еще спи-и-им!
– А работать кто будет? Кто будет готовить декорации?
– Мы-ы, но только через па-а-ару часиков.
– Уа-а-аэ, – зевнул Брекенбок, заразившись от своих музыкантов.
Он понимал, что если они
