Пункт выдачи № 13 - Михаил Северный
— Спаси деток! — заверещал Федя и вдруг, стоя на коленях, протянул руки в мою сторону. — Спаси деток, солнышко! Помоги им, а Федя поможет тебе! Федя всё отдаст, чтобы друзей спасти. Пашка, Лёшка, Андрюшка из десятого дома, Оксанка и Георгий из восьмого, Ростик, Вова, Жанна из двадцать четвёртого...
Он продолжал перечислять имена, обливаясь слезами и больше не реагируя на мои окрики. Если его увидят в таком состоянии неутешные родители, то быть ему заживо похороненным как минимум. Это если повезёт.
— Яблочко, покажи мне вагончик этого психопата, сначала снаружи, а потом и внутри.
Дважды повторять не пришлось. Мой дрон рванул в сторону, оставив дрожащего на коленях парня позади, и взмыл чуть выше.
Серый вагончик у входа на кладбище выглядел безобидно. На крыше антенна, провода тянутся к ближайшему столбу. Вокруг жилища сторожа — немного заросшей травы, но от лишних глаз за деревянным заборчиком скрыт небольшой огородик. Мелькнула мысль: не закопал ли он там детей, как это делают маньяки? Но слишком мало места, и ровными рядками проросшие стебли картофеля эту догадку уничтожали в корне.
— Давай внутрь, — и мы оказались там, где я уже был и не хотел вспоминать, выкинул из головы что мы сделали. Теперь здесь было аккуратно, всё убрано, сложено, постель заправлена, никаких конфет на столе, и главное — нет детей. Это ничего не доказывает, но пока никаких доказательств, что сторож связан с похищениями, тоже нет. Как он всё проворачивает с его-то умом?
— Давай назад. В смысле, покажи мне Фёдора Крюкова.
Он, паникуя, звал солнышко и крутил головой, когда я явился к нему опять, как ангел перед верующим.
— Солнышко, — начал он ныть снова, — спаси Ларису из тринадцатого, Абрамчика из...
— Стоп, — остановил его я, — без паники. А то я сам уже того. Дай подумать, не плачь.
Думалось с трудом. Кофеин выветрился, будто его и не было. Мозги начали размякать, а рот открывался для зевоты всё чаще. Требовалась подзарядка.
Я отложил тарелку, предварительно остановив бег яблока, сверился со временем и пошёл ставить чайник. Как хорошо, что "выдач" почти не осталось.
Пока кофеин остывал в чашке, я порылся в местных чатиках. Пропавшими детьми гудел весь городской интернет. Обвиняли правительство, инопланетян, подозрительных приезжих, рабочих со стройки, международных торговцев детьми и взбесившихся особенных. Но одну линию гнули через все чаты, будто нарочно — педофил с кладбища. Тот, кто подбирался к детям уже давно. Тот, кого прогоняли, а он всегда возвращался. Мерзкий шизик, которого в детстве о спинку кровати не добили, а в психушке недолечили.
Очень страшные и неприятные вещи писали, и это пробирало до ненависти в жилах, минуя мозг, задевая эмоции. И народ в сети склонялся к тому, что детей выкрал кладбищенский педофил, а полиция будет три дня бездействовать.
Людей можно было понять, но разгорающийся массовый психоз — нет.
Я бросил кофе остывать и вернулся к артефакту.
— Кручу-верчу, посмотреть хочу. Катись, наливное яблочко, по серебряному блюдечку и покажи мне отца.
Мой ближайший и единственный родственник уже вышагивал где-то в районе центра или типа того. Вид у него был недовольный, но очень решительный. Рядом шагал дядька Гарри — друг его, кучерявый брюнет преклонного возраста. За полвека причесываться не научился, а всё туда же — приключений ищет. Вообще их четверо, просто ещё двоих я не знаю. Одного только в лицо — это с папиной работы, а второго вообще впервые вижу.
— Ваши-то придут? — выкрикнул тот, что с работы. — Поддержат стариков? Мой бы сын подъехал, но он в командировке, не смог... А ваши что? Не та уже молодёжь. Бабки, бабки, и ничего им больше не нужно. Я не прав?
Отец что-то буркнул в ответ, но я не услышал, потому что начал подниматься вверх над улицей. Со всех сторон сходился народ, по улицам шагали и молодые, и старые. По двое, по трое и в одиночку, но текли они все в одну сторону — к центру, к зданию мэрии, туда, где возвышалась сохранившаяся ещё с восемнадцатого века башня с часами на верхушке. Очень многие народные протесты, бунты, восстания нашего округа начинались именно там. И как их не назови — ни к чему хорошему они не приводили. У бедного дурачка (когда я успел его оправдать?) оставалось всё меньше и меньше времени.
Если они погрузятся в машины или автобусы, то будут у ворот кладбища через двадцать минут. Если пойдут колонной — через час-полтора. Автобусы у них есть.
— А что это за морок над нами летит? Вон там, выше горизонта.
Задумавшись, я не сразу обратил внимание на выкрик отца, а когда понял, было уже поздно. Десятки глаз щурились там внизу, пытаясь разглядеть, куда показывает старик.
— Это нечистые закон неиспользования нарушают! Обнаглели совсем! Есть у кого ружьё? Я бы вальнул. А что там за рожа внутри, или мне кажется?
Я дернулся к яблоку и прервал сеанс связи. Последняя фраза от дядьки Гарри прозвучала. И последнее, что я увидел и сумел впечатать в мозг, как ожог, — это внимательные, прищуренные глаза отца. Но было ли в них узнавание? Понял ли он, кто болтается посреди миража, как отрубленная голова раба? Насколько хорошо он видит после стольких ночных смен, прожитых лет и выпитого алкоголя?
Узнал ли меня батя и что подумал, если да? Но сейчас нет времени на эмоции, вперед к яблочку, пока кофеин действует.
Таак. Я потер руки. Кто-то прижав ладони к стеклу пытался заглянуть внутрь. Как не вовремя. Видно же закрыто.
Нет ребята, так деток не спасешь. Сделав вид, что не заметил страждущего клиента я забрал артефакт и скрылся за полками у стола для отдыха, предварительно выключив свет.
Надо бы переместиться домой и там уже в спокойной обстановке что-то решать. Но пока я добегу может много чего плохого случиться, да и не надежно там. Здесь посижу, если директор не заметит сверхурочную работу. Нужно действовать решительней.
Кручу-верчу, посмотреть хочу. Катись, наливное яблочко, по серебряному блюдечку и покажи мне Федора Крюкова.
Где-то в глубине своей паскудной лицемерной душонки я надеялся, что паренек бросился в бега. Что он виновник всего происходящего и спешит перепрятать следы преступления или спрятаться вместе с детьми в своем вонючем убежище где-то на заброшенном заводе, а мне останется только проследить за
