Первородный. Цена магии - Евгений Валерьевич Решетов
Их интерес ко мне был вызван не только грядущей легендарной дуэлью с фон Брауном, но и явной благосклонностью барона Воронова. Наверное, ещё капельку интереса к моей примечательной персоне прибавила бы весть о том с какой красавицей меня вчера видели в «Белочке», но Морозова и её компания вряд ли расскажут об этом. Не такие они ребята. Благо, что по этой же причине фон Браун не узнает, что я виделся с Маргаритой.
— Ян! — помахал мне рукой сидящий за партой Шмидт.
Его возглас словно послужил сигналом о том, что студентам надо бы прекратить глазеть на меня. Они отвернулись и снова начали болтать между собой, сотрясая душный воздух аудитории. А я непринуждённой походкой двинулся к другу и внезапно ощутил чей-то сверлящий, точно бур, взор. Повернул голову и успел заметить, как красавица Морозова отвернулась, словно и не глядела на меня.
— Шмидт, а у Морозовой родители не в разводе? — тихонько спросил я, присев на лавку возле друга, увлечённо протирающего носовым платком очки. Он держал их за дужку тонкими пальцами с крошечными застарелыми химическими ожогами.
— Нет. Живут в счастливом браке. Ну, по слухам, в счастливом. А почему ты интересуешься? — вопросительно приподнял он бровь.
— Думаю жениться на ней, — иронично усмехнулся я.
— На ком? — вперил в меня удивлённый взор парень. — На Морозовой? Или на её матери?
— На младшей Морозовой, конечно. А что тебя так удивляет? Думаешь, что я слишком хорош для неё? Мне кажется, она вполне способна отличить синильную кислоту от соляной.
— Кха, — выдал сухой кашель Шмидт и ударил кулаком по своей хилой груди, будто там что-то застряло и мешало ему дышать. — Кха, Ян, твои шуточки рано или поздно убьют меня. И тогда мир лишится одного из тех, кем мог бы гордиться.
— Мир уже сейчас тобой гордится, — усмехнулся я. — Многие из наших однокурсниц ещё локотки будут кусать из-за того, что не замечали тебя.
— Вот-вот, — охотно поддакнул друг и грустно добавил: — Всё-таки есть в нашем мире большой изъян. Пока девушки почему-то восторгаются красавцами-аристократами, а не учёными. Почему? Как можно интеллекту предпочесть мышцы и смазливую мордашку?
— Шмидт, ты иногда так наивен, что даже страшно.
— Чего это я наивен? — уязвлённо вскинул тот острый подбородок, сверкнув глазами.
Я хотел ответить на его вопрос, но меня остановило то, что в аудиторию вошёл преподаватель. Все голоса тотчас смолкли и воцарилась тишина. Правда, она продержалась недолго. Уже через пару минут перьевые ручки зашелестели по тетрадным листам под аккомпанемент голоса преподавателя.
Я тоже принялся записывать слова лектора, старательно отгоняя от себя мысли, что мои отношения с профессором Казанцевым могут привести меня в темницу столь сырую, что уже через сутки в ней я помру от туберкулёза, успев увидеть перед смертью горькое разочарование на лицах братьев.
Благо, мне удалось прогнать эти гнетущие мысли и полностью настроиться на учёбу. Отчасти из-за этого лекция пронеслась довольно быстро.
— Перерыв! — громко объявил преподаватель. — Напоминаю, что у нас ещё одна лекция. И она будет проходить в этой же аудитории, так что далеко не разбегайтесь!
Студенты засуетились, вставая со своих мест.
И тут вдруг дверь распахнулась и в аудиторию заглянул Воронов. Тотчас по рядам прокатились томные девичьи вздохи. А может, среди этих вздохов были и мужские. Я уже ничему не удивлюсь.
Воронов приветливо кивнул преподавателю и скользнул взглядом по студентам, явно выискивая кого-то. Он на миг задержал свой взор на Морозовой, а потом глянул на меня.
— Доброе утро, Горин. На пару слов! — громко проговорил молодой барон и поправил стянутые в хвост длинные волосы, достигающие широких плеч. Последние скрывал приталенный белый сюртук с золотыми пуговицами, сверкающими как яйца у очень чистоплотного кота.
— Доброе утро, сударь. Но только если всего на пару слов, а то у меня дел много, — ворчливо сказал я лишь затем, чтобы показать своим однокурсникам, что не бегу к высшему аристократу, как послушная собачонка.
Мои слова заставили однокурсников с толикой уважения глянуть на меня. Даже преподаватель обернулся и наградил меня долгим взглядом. Кажется, лишь Морозова не посмотрела на мой светлый лик, пока я шёл к выходу из аудитории.
— Горин, не пытайтесь заработать репутацию, используя меня, — встретило меня в коридоре злобное шипение барона Воронова. — Что вы устроили в аудитории? Дескать, вы такой занятой, а я, значит, кто? Бездельник и тунеядец? Я не потерплю такого отношения. Зарубите это на своём дерзком носу!
— Успокойтесь, сударь. У вас вон уже кожа на шее лопнула, — примирительно усмехнулся я, заметив тонкий порез на кадыке парня. Маленькая капелька крови лениво выступила из ранки и поползла по коже аристократа.
Интересно, а какая кровь на вкус? Солоноватая? А может, у неё металлический вкус? А жажду она способна утолить? Я непроизвольно сглотнул и следом потряс головой, выбрасывая из неё бредовые мысли. Что на меня нашло?
— Горин, вы чего? — удивился Воронов, приподняв брови. — Вы сейчас смотрели на мою шею так, будто собирались сломать её. Вы совсем ополоумели? Сперва сразитесь с фон Брауном, а уж потом сходите с ума сколько вам угодно. Можете даже вызвать меня на дуэль. И уж я постараюсь, чтобы она закончилась весьма плачевно для вас.
— У вас там просто кровь, — указал я пальцем на кадык парня.
— Дьявол, — тихонько выругался Воронов, достал из кармана ослепительно-белый носовой платок и стёр им кровь. — Всё? Ничего не осталось?
— Ничего, — кивнул я и хмуро добавил: — Полагаю, учитывая специфику наших взаимоотношений, вы не удовлетворите моё любопытство, сказав каким образом умудрились поцарапать шею в стенах университета?
— Молодец, Горин, соображаете, — весело подмигнул мне аристократ и перешёл к сути своего появления: — Напоминаю, что сегодня у нас тренировка. Мы должны выяснить, каким оружием вы
