Лилит Сэйнткроу - Возвращение мертвеца
…вонзился в шею Келлермана Лурдеса.
«Убей пожирателя и его мула, пожалуйста, Анубис, пожалуйста»…
Это был единственный известный мне способ уничтожения ка. Я останусь в живых, если продержусь еще немного.
Если вспомню что-нибудь хорошее.
Я падаю. Я падаю, падаю… я упала, больно ударившись головой о бетон; когти твари разрывают мой живот, но я уже не могу кричать, он разорвал мне горло, прорвавшись внутрь меня; нос обжигает жгучая боль; тварь рвет на мне джинсы, пытаясь пробиться и там, – «он лезет во все щели» – успеваю подумать я, корчась в судорогах, перед глазами уже не точки, а сплошная черная пелена.
«Вспомни, Данте. Вспомни».
Я слышу голос Кристабель, и это не сумасшедший визг призрака, а ее спокойный голос, словно она находится рядом со мной – худенькая девочка с ободранными коленками, она стоит, скрестив на груди руки, и в ее темных детских глазах светится недетская мудрость.
«Вспомни. Вспомни».
Я больше не могла вспоминать, в голове не осталось ничего – кроме одного имени, которое прозвучало в моем последнем отчаянном вопле. Имени, которое стучало у меня в сердце, не выходило из головы, молитвы, которую я читала, когда все рушилось.
«Джафри…»
Внезапно левое плечо пронзила такая острая боль, словно кто-то начал медленно отрывать мне руку, миллиметр за миллиметром выворачивая ее из сустава. Я издала придушенный хрип, несмотря на то, что горло было забито эктоплазмой; на бетонный пол брызнула черная демонская кровь, и вдруг – мир взорвался.
Огонь. Красный огонь.
Я услышала оглушительный удар грома, словно рухнула вселенная, словно звезды сорвались с неба и посыпались на землю огненным дождем; земля содрогнулась, словно от землетрясения, казалось, вздрогнули даже окутанные снегом горы. В горло хлынул благословенный холодный воздух.
Яркая вспышка. Мне больно; свет обжигает меня не меньше, чем когти Мировича, мое тело слепо борется за жизнь, каждая клетка демонского организма отчаянно хочет жить. Я слышу хлюпающий звук – это мои вывалившиеся внутренности втягиваются обратно в живот; кипящая эктоплазма начинает вылезать из горла наружу, и я слышу, как у меня трещат кости; по коже пробегает волна энергии.
Что-то случилось.
«Вспомни, Данте! Вспомни!»
Голос Кристабель звучит как гром, как колокол, заполняя собою мир; Кристабель смотрит на меня темными глазами.
«Вспомни. Вспомни».
Я с трудом перекатилась на бок; я кашляю, задыхаюсь, мой рот забит пылью, мелом и кремом после бритья; я отчаянно отплевываюсь, изо всех сил сморкаюсь, чтобы прочистить нос от студенистых, как яичный белок, сгустков эктоплазмы, которая быстро исчезает, оставляя после себя запах гнили. Я задыхаюсь от непрерывных позывов рвоты.
«Демонов тошнит или нет?»
От этой мысли я сначала рассмеялась, а потом и вовсе зашлась визгливым, тонким, безумным смехом; я умирала от смеха, стоя на четвереньках. Живот горел, словно в огне, мышцы вытягивались, напрягались. Я схватила свой меч; рука была скользкой от какой-то вязкой жидкости; от меча по руке пронеслась волна энергии, и я слабо вскрикнула. Потом снова повалилась на пол, но меча не выпустила; моя энергетическая оболочка пыталась сомкнуться, но энергия все же просачивалась сквозь дыры, улетая в окружающее пространство. Еще одна судорога; я шумно шлепаюсь лбом о пол, в животе – адская боль, словно его выворачивают наизнанку.
– Данте, – раздался ровный и спокойный голос, полный огня, обжигающий, словно старое бренди. – Что ты наделала?
Я слабо вскрикнула, пытаясь оторваться от пола. Мое тело снова свела судорога, потом стошнило – смесью вязкой эктоплазмы с черной дымящейся кровью демона, но я сразу почувствовала себя лучше; теперь у меня горело и умирало всего лишь три четверти тела, вместо всего тела – от макушки до каблуков.
К шее, забравшись под мои спутанные волосы, прикоснулись чьи-то теплые пальцы.
– Лежи спокойно.
И вдруг сквозь мое тело словно прошел разряд молнии. В один миг энергетическая оболочка была восстановлена, но кровавые раны в мозгу все еще дымились и кровоточили.
Кто-то лег рядом со мной, обнял и провел рукой по лицу.
– Нет, ты и в самом деле сошла с ума, хедайра, – тихо сказал он. – Полагаю, у тебя были на то свои причины. Подожди, я сейчас.
Но я резко встала. Тело вновь начало мне повиноваться, режущая боль в груди улеглась. Свистящая дыра, которая осталась в моей душе после его ухода, дыра, которую я уже перестала замечать, исчезла. Левое плечо не болело. Вместо этого от знака исходили ласкающие волны энергии, разливаясь по всему телу приятным теплом.
– Нет, – хриплым шепотом произнесла я. Потом закашлялась и выплюнула новый сгусток эктоплазмы, который смачно шлепнулся на пол; от этого тошнотворного звука желудок вновь начало скручивать. – Нет. Ты же сгорел.
Я подняла голову.
И встретила знакомый взгляд темных глаз. Худощавое мрачное лицо, точеные скулы, рот крепко сжат. Демон по имени Тьерс Джафримель мягко погладил меня по щеке. От этого прикосновения по телу прошла дрожь – мое тело узнало его само по себе.
– Ты же сгорел, – вновь выдавила из себя я, прежде чем меня скрутил новый позыв рвоты. – Ты сгорел… превратился в пепел…
– Пока живешь ты, живу и я. – Уголки его губ слегка опустились, словно он горько усмехнулся, – Наверное, этого тебе никто не сказал.
Я слабо качнула головой. Его запах – запах демона, корицы и амбрного мускуса – обволакивал меня, наполняя легкие. Я снова могла свободно дышать, не борясь за каждый вздох, не чувствуя запаха отмирающих клеток. От этого запаха начала проходить режущая боль внутри тела; все мое существо наполнилось миром и покоем.
– Я пыталась выяснить это сама, – прошептала я. – Читала книги… книги маги.
Я глубоко вздохнула. Нужно скорее надышаться, пока не исчезло видение. Я снова втянула в себя воздух – как хорошо, когда не чувствуешь запаха отмирающих клеток человеческого организма.
Человек. Клетки человеческого организма. От этой мысли я пришла в себя.
Попыталась встать, но сильные руки прижали меня к полу.
– Лежи спокойно. Все хорошо.
– Но… этот… Мирович…
– Его так зовут? – спросил Джафримель, слегка отодвигаясь в сторону.
На полу, распластавшись, весь покрытый эктоплазмой, лежал Келлерман Лурдес. На его лице застыло изумленное выражение, глаза закатились, тело обмякло. Одна нога была вывернута под странным углом – видимо, она была сломана. Меня передернуло. Покрывающая тело клейкая масса пульсировала; внезапно Келлерман разинул рот и пронзительно завопил. Сломанная кость начала вставать на место, потрескивая и пощелкивая.
В ушах все еще звучал, словно гонг, голос Кристабель, словно замыкая круг судьбы.
«Вспомни, Данте. Вспомни, ради нас!»
В желудке снова начались спазмы, но я подавила приступ рвоты. Джафримель обнял меня за плечи.
– Надо полагать, Данте, ты не станешь ничего объяснять.
Голос демона прозвучал мягко и ласково, однако приподнятая бровь говорила о том, что, если придется, он готов применить силу.
Я пожирала его глазами. Если это видение, я хочу запомнить каждую деталь, каждую мелочь. Однако у меня нет времени – Лурдес захрипел, в его горле что-то забулькало.
– Помоги. Помоги мне встать.
Призрак моего любовника-демона внимательно взглянул на меня; его глаза были задумчивы. Когда-то они сверкали зеленым огнем, как у Люцифера. Однако после того как он превратил меня в того, кто я сейчас, свет в его глазах потух. Теперь они напоминали глаза бессмертного человека – бездонные и вместе с тем такие знакомые. Почувствовав, что вот-вот расплачусь, я резко тряхнула головой.
Дернувшись, Лурдес свернулся, словно зародыш в утробе; затем нечеловеческим усилием заставил себя подняться и встал на четвереньки, но тут же снова рухнул на пол и замер, словно смятая тряпичная кукла; концы сломанной кости разошлись, и его нога снова вывернулась под тем же невероятным углом. Я услышала, как Лурдес что-то невнятно произнес скрипучим голосом. Голубой свет пульсировал. Внезапно Лурдес пронзительно взвизгнул, но его визг сразу оборвался, перейдя в неясное бормотание.
– Потом все объясню, – с трудом произнося каждое слово, сказала я. – Сейчас лучше помоги.
Как обычно, Джафримель не стал тратить время на пустые разговоры и рывком поставил меня на ноги. Его длинное черное пальто было таким же, как прежде, – скрывающим сложенные за спиной черные крылья, только теперь вместо черных джинсов на нем были голубые, а на ногах – высокие сапоги, совсем новенькие. Казалось, демон остался прежним – и все же что-то в нем изменилось.
Сверху на нас падали хлопья эктоплазмы; потрескивая, они засыхали на моей коже и одежде и отваливались, как сухая корка.
– Ты меня нашел.
Эти слова прозвучали как всхлип. А я-то думала, что надежды на воскрешение больше нет. Вот оно, мое покаяние. Что же мне теперь делать?
