Записки нечаянного богача – 3 - Олег Дмитриев
В салоне самолёта всем нашлось место и дело. Дагмара и Ланевский обсуждали что-то вполголоса, с искренней радостью глядя на Милу, которая не отходила от иллюминатора. Там ей было интересно всё, хоть и немного страшновато. Особенно когда мы поднялись над облаками. Но вид был настолько удачный и величественный, что засмотрелись все. Потом Головин взял Бадму за руку и потянул куда-то в хвост, загадочно пообещав показать, где лежат настоящие парашюты. Из-за едва закрывшейся за ними двери выскочила стюардесса, покачивая головой в неискреннем осуждении, в котором отчетливо читалась искренняя зависть. Я попросил у нее ножик поострее, потому что моя финка осталась в Чипионе, а разжиться чем-то в Могилёве некогда было — то одно, то другое. Еле-еле про лото вспомнил, хорошо, что магазинчик оказался на углу дома, аккурат через площадь перейти, полсотни метров всего. А вот про ножик как-то не подумал.
Стюардесса принесла складной нож известной швейцарской марки, с приметной красной ручкой и крестиком на ней, на блюдце. Видимо, им по правилам не полагалось пассажирам режущие предметы из рук в руки передавать, от греха. Я поблагодарил вежливо и полностью отключился от внешних раздражителей.
Обломок дубовой ветки я поднял аккурат с того места, на котором лежал чёрный вожак стаи тогда, когда мы с пастырем планировали детали убойной вечеринки на кладбище. Как он перекочевал мне в карман — не знаю, не запомнил. И потом как-то тоже не до него было. А стоило оторваться от земли — кольнул, будто в руки попросился. Ножик был под стать бортпроводнице — небольшой, симпатичный, но туповатый. Под её пристальным взглядом я перевернул тарелку, порадовавшись тому, что тут они нормальные, не пластиковые, и подправил-подточил лезвие на круглом бортике дна. Давным-давно бабушка-покойница научила — круглый кант днища не покрыт то ли глазурью, то ли в чём там посуду запекают, поэтому вполне нормально точит, на скорую руку вполне сгодится.
Волчонок получился похожим, но другим — покрупнее и постарше, судя по форме. Первый Лобо был забавный, лобастый и коротколапый. У этого тело и лапы были более вытянутые, и сам он вышел побольше. Поза была та же — сидел на задних лапах, только хвост вроде загибался в другую сторону, если я ничего не путал. Изо всех сил пытался вспомнить в деталях таёжного волчонка, но поручиться за достоверность не мог. Решил, что Аня вряд ли обратит на это внимание. Кольнув палец на левой руке, выдавил красную кляксу на морду фигурке, и оставил стоять на тарелке, посреди стружек, сохнуть. Не покидало ощущение, что годовалый волчонок радостно облизывался.
Стюардесса предложила напитки и закуски, и мы с Ланевскими и бабой Дагой решили попить чаю с пирожными. Подошедшие растрёпанные, но непередаваемо довольные Головины дополнили наш заказ, кажется, всем остальным меню. Ну, раза четыре по крайней мере столик точно приезжал полным, а уезжал пустым. На то, как Бадма накинулась на еду, мы с мужиками смотрели с одинаковой доброжелательностью, только у Лорда в ней проскальзывала неявная опаска, а у Тёмы — стойко держалась явная гордость.
У трапа нас встречал тот же Раулито, что и при первой посадке в Херес-де-ла-Фронтера. За коммуникацию с ним отвечал Головин, который, судя по интонации, был испанцу лучшим другом и близким родственником. Он хохотал, шутил и хлопал аэропорченного работника, и тот отвечал ему полнейшей взаимностью. А когда к разговору подключилась Бадма — это стало напоминать одновременно птичий базар и карнавал в Рио, которых я ни разу не видел. Но наверняка было очень похоже.
Такой же космолёт, на котором мы катались по Москве и Подмосковью, встречал и здесь, только из заднего борта выехали не ступеньки, а пандус, по которому мы вкатили в нутро микроавтобуса кресло бабы Даги. На звёздное небо потолка и экраны на стене со стороны водителя Мила, турист из братской Беларуси, смотрела в точности так, как и моя семья в первый раз — с восторгом, близким к панике, шёпотом рассказывая об увиденном бабушке. Тёма что-то тихо обсуждал с цветком преррий, Ланевский строчил кому-то письма с телефона, я кемарил, сидя ближе всех к выходу.
Дом, у которого нас высадил футуристический транспорт, был мне не знаком. Я закрутил было головой, пытаясь сориентироваться по маяку, насколько далеко нас занесло от гасиенды дона Второва или ресторанчика дона Сальваторе, как вдруг калитка распахнулась, и из нее вылетела Аня, с визгом бросившись ко мне на руки. Технология встречи не менялась: «подхватил — подкинул — поймал — повторил». Вышедший следом Антоша кивнул мне серьёзно, пожал руки Головину и Ланевскому, представился дамам и уточнил, какие вещи тащить в дом в первую очередь. Только что не закурил, а в остальном — вовсе неожиданно по-взрослому выглядел. К тому времени, как дочери надоело болтаться между небом и землей, цепляя косичками длинные иголки пинии, местной разновидности сосны, выгрузились уже все, и машина сдала назад — переулок заканчивался тупичком и был таким узким, что и на легковой-то машине не особенно развернёшься.
Ссадив дочь на землю, я пожал руку и обнял сына. В это время из калитки вышла Надя. Помнится, увидев её, вернувшись с Белой горы, я поразился, как изумительно красиво может выглядеть счастливая любимая женщина. Так вот тогда она, кажется, была ещё не в самой лучшей форме. Бело-голубой сарафан в узорах из каких-то цветов и листьев, босоножки — больше одежды не было, значит, красила жену не она. Наверное, дело опять было в смеющихся радугах глаз и том, что я очень сильно по ней соскучился. Ну и лучи заходящего солнца добавляли романтики, хотя, казалось, куда уж больше. Обняв и поцеловав жену, я понял — наконец-то вернулся.
Во дворе перед домом было какое-то буйство зелени: тропинка трижды огибала стволы приличных деревьев, два из которых были то ли лимонные, то ли апельсиновые, а третье я и вовсе не узнал. Под сводчатыми окнами раскинулись клумбы, выглядевшие так, будто кто-то подорвал цех готовой продукции на лако-красочной фабрике: красные, оранжевые, фиолетовые, желтые и синие цветы густо осыпали кусты. Возле крылечка приютилась сиротского вида грядочка, на которой были вдавлены в бороздки пакетики из-под семян. Я разглядел нарисованные на них укроп, кинзу и петрушку. Ого! Надежда пускала корни с устрашающей скоростью!
Сама хозяйка гордой поступью провела нас вдоль дома, под зелеными арками, опутанными не то плющом, не то диким или даже вполне себе домашним виноградом. Обойдя уютного
