Нет, мы не ангелы… - lanpirot
— А вы, батенька, действительно стали развалиной! — Сталину не удалось утаить своих проблем со здоровьем от внимательного взгляда Ильича.
— Артрит, радикулит, суставной рэвматизм и проблэмы с легкими… — усмехнулся Иосиф Виссарионович. — Нэ мальчик уже — шэсть дэсятков за плечами! Тюрьмы, зоны, лагеря тоже не добавили здоровья.
— А вы еще и курите, словно паровоз с Николаевской железной дороги! — Беззлобно поддел своего престарелого соратника вождь. — Бросать надо, батенька, обязательно бросать эту вашу пагубную привычку!
— Как-нибудь брошу… при случае, — произнес Сталин, погружаясь во влажную духоту подземелья.
Воскресший Ленин послушно топал следом, постукивая каблуками новеньких не разношенных ботинок по каменным ступеням. Древний ход, распложенный под Мавзолеем вождя мирового пролетариата, уводил старых соратников, один из которых являлся ожившим мертвецом, а второй — стариком, все глубже и глубже под землю.
— Занятненько, Иосиф, — не переставая вращать головой, разглядывая местные «достопримечательности», произнёс Владимир Ильич, — похоже, что эти катакомбы под Кремлем, существовали задолго до его постройки.
— Очэнь задолго, Владимир Ильич, — произнес Сталин.
— Так почему же о них никто ничего не знал до сих пор? — поинтересовался воскресший вождь всех пролетариев.
— Позволю с вами нэ согласится, Владимир Ильич, — возразил Иосиф Виссарионович, тяжело и сипло дыша — в влажном воздухе вновь взбунтовались загубленные частыми ссылками, тюрьмами и крепким табаком легкие. Суставы «скрипели», отдаваясь острой болью на каждый шаг вниз по казавшейся нескончаемой каменной лестнице. Но он стойко терпел, поскольку уже давно свыкся с этой постоянной болью. — Об этих катакомбах было извэстно, по крайней мэре, одному из русских царей — Ивану Грозному.
— А, Смарагд Рюрикович? — Припомнил Ильич крестильное имя нелюдимого и, наверное, самого кровавого царя на Руси. — Историки утверждали, что он был поистине безумным самодержцем…
— Нэ таким уж и бэзумцем он был, как его «рисуют» наши историки, — вновь возразил Иосиф Виссарионович. — Вэдь нам нужно было выставить самодэржавие в самом нэприглядном для народа свете. Иначе, зачэм его было свэргать, в концэ-то концов? Мнэ довелось читать днэвники, писанные его рукой — вполнэ вменяемый правитель, нэ хуже нэкоторых. О Романовых я вообщэ промолчу.
— Вполне может быть, — согласился Ильич. — Только ты так и не ответил, для чего из меня нужно было делать это пугало?
— Вы забыли? — натурально изумился Иосиф Виссарионович. — Наш договор с ним… — напомнил он Ленину. — Я не мог допустить, чтобы он всецело завладел вашей душой и смог диктовать нам свои условия! В ином случае, мы бы с товарищами нэ выстояли… Дажэ сэйчас у нас во многом связаны руки — проклятые дэмоны прэисподнэй совсэм распоясались и творят на нашэй земле, что хотят!
— Прискорбно, — согласился со старым соратником по революционной борьбе Владимир Ильич. — Это не дело, когда безопасность целой страны завязана на одного человека… Вернее, на его душу. Я это прекрасно осознавал, когда расписывался кровью и приказывал сносить церкви… Просто не рассчитывал, что так быстро… уйду… Ведьу нас был четкий план, точка невозвращения — когда все еще можно было поправить…
— Никто на это нэ рассчитывал, Владимир Ильич. Нам достаточно было дэсятка лет… Но враг рода человэчэского тоже это прекрасно осознавал. Однако, был найден способ… — с отдышкой произнёс Сталин, остановившись, чтобы немного отдохнуть, — без нэго мы бы нэ продержались и пятилетки после вашей скоропостижной смэрти…
— Что ты имеешь в виду, Иосиф? — Ленин тоже остановился, позволяя престарелому соратнику собраться с силами.
— Нашим пэрэдовым ученым Воробьеву и Збарскому, изучающим процессы, так называемых, божественных и демонических планов, удалось разработать принцип «накопления Веры» — энергии, которую тысячелетиями узурпировали сначала многочисленные языческие боги, а затем и низвергнувший их единый…
— Именно с этой целью вы и сотворили со мной это? — Ильич развел руками, как бы демонстрируя свою новую ипостась — ожившей мумии.
— Да, Владимир Ильич! — твердо ответил Сталин, глядя своими желтыми немигающими глазами в прищуренные глаза ожившего вождя. — Имэнно с этой целью ваше тэло было забальзамировано и помещено в спэциально выстроенный для этого мавзолей-зиккурат, призванный собирать и концэнтрировать эту «энэргию Веры».
— Ты что, хотел сделать из меня «нового бога»? — опешил Владимир Ильич, даже сбившись с шага и едва не полетев кувырком по крутым ступенькам.
— И, почти сдэлал! — не дрогнув ни единым мускулом на обрюзгшем лице, произнес Сталин. — Без этого нам никогда не пэрэломить сложившуюся ситуацию! Иначэ, нашэ молодое государство просто раздавят и сотрут навсэгда с лица зэмли! У нэго к мировому импэриализму свой интэрес.
Высказавшись, Иосиф Виссарионович, по-старчески кряхтя, вновь принялся спускаться по узкой и темной, выложенной диким камнем, лестнице, стены которой начали по мере движения вниз исходить каким-то светящимся красноватым туманом.
Уже было видно невооруженным глазом, что каждое движение причиняет ему непереносимую боль и страдания — так действовал на обычных смертных этот красноватый туман. Однако Сталин держался. Держался только за счет своей железной воли, которая нисколько не уменьшилась с прожитыми годами!
Его спутник же — напротив, чувствовал себя великолепно, перебирая ступени с улыбчивым румяным лицом, лениво поглаживая сухощавой ладошкой опрятно подстриженную бородку-эспаньолку. А слегка прищуренные с хитринкой глаза откровенно посмеивались над неуклюжими движениями своего пожилого спутника.
— Вот, не знаю, Иосиф, — «задумчиво» произнес Ильич, — радоваться мне или нет, что я не дожил до твоих лет? Печально быть старой развалиной, не так ли, мой престарелый друг?
— Нэ могу… нэ согласиться… с вами, Владимир… Ильич… — тяжело дыша, ответил Сталин, в очередной раз останавливаясь на ступеньках и приваливаясь плечом к стене. — Старость, как говорят, всэгда нэ в радость…
— Я это прекрасно вижу, батенька! — воскликнул Владимир Ильич, едва не выбивая на лестнице чечётку каблуками своих блестящих ботинок.
Энергия, казалось, бурлит мощным потоком внутри его иссохшего тщедушного тела, требуя какого-либо выхода. На самом деле так оно и было, мертвое тело Ильича постепенно адаптировалось к новым условиям своего существования. Но, видя плачевное состояние своего верного соратника по партии, пронесшего «в одиночку» на своих плечах красное революционное знамя, и паче того, каким-то неведомым способом умудрившегося вернуть умершего вождя «в строй», старался сдержать распирающую его словно на дрожжах «гиперактивность».
—
