Скульптор твоего тела - Игорь Евгеньевич Журавлёв
А потом мы все вместе провожаем помывшуюся и переодевшуюся сногсшибательную молодую женщину, уходящую от нас взамен зашедшей неделю назад в эти двери престарелой миллионерши — жертвы современной пластической хирургии.
Особенно разница была заметна, когда я лепил семидесятитрехлетнюю бабулю, богатую вдову одного очень состоятельного и очень влиятельного человека. Зашла накрашенная и натянутая лучшими пластическими хирургами Европы женщина в возрасте, похожая на манекен, а вышла цветущая красавица, максимум, лет около сорока, причем, около — в меньшую сторону. Я мог бы сделать и моложе, но зачем? И так все слишком подозрительно. Персонал нашего салона провожал ее застывшими улыбками, в глазах сотрудниц плавал шок. А я, глядя на них, думал о том, сколько еще пройдет времени, прежде чем за мной начнется охота? Ведь я очень скоро сделаюсь всем очень нужным и, если нет денег, то женщины нашего салона вполне могут додуматься до того, что у них есть кое-что еще, помимо счета в банке, что они могут мне предложить. Надеюсь, Котельникова понимает это не хуже меня, ведь это я та самая курочка, которая несет ей золотые яички. И меня могут банально переманить, подкупить, запугать, наконец. Или просто украсть.
Первым сработал сразу последний вариант.
***
Из стоящего у моей парадной черного «Мерседеса» навстречу мне вышел молодой мужчина, лет тридцати на вид, и, предъявив мне корочки известной во всем мире Конторы, предложил проехаться вместе с ним этим прекрасным весенним вечером по нашему знаменитому городу. Не так я мечтал провести этот вечер, но кто же спорит с Конторой? Тоскливо оглянувшись по сторонам, я вяло поинтересовался, а в чем, собственно дело? На что мне вежливо ответили, чтобы я не беспокоился, все просто прекрасно, со мной поговорят и подвезут обратно до дома, нет абсолютно никаких причин для беспокойства. Я думал иначе, но в машину сел и потом всю дорогу молча глазел на почти уже исчезнувший в городе снег, ежедневно убираемый и увозимый куда-то за КАД. Зима в этом году выдалась на удивление снежная, давно такой зимы не было в наших приморских болотах.
Я сидел на мягком кожаном сиденье рядом с молчаливым субъектом, чем-то неуловимо похожим на встретившего меня и севшего рядом с водителем его напарника. Я пытался о чем-то думать, анализировать, догадываться, но как-то вяло, без огонька. Какой смысл гадать, если сейчас сами все скажут? Да и кто я такой против Конторы? Немного опомнившись, хотел позвонить Котельниковой, но рядом тут же отмер сосед с горячим сердцем, холодной головой и предельно корректно попросил меня не делать этого, а лучше вообще отключить телефон. Телефон я отключать не стал из какого-то мальчишеского гонора, но звонить больше не пытался. Так мы ехали, ехали и, наконец, приехали к Большому дому. Ну, кто бы сомневался!
А там был светлый кабинет с окнами без решеток, в котором навстречу мне из-за массивного стола поднялся мужик лет сорока, пожал мне руку и представился Матвеем Васильевичем.
— Виноградов, — буркнул в ответ я, подумав, что можно было и не представляться. Невозможно предположить, что они не в курсе, кого привезли.
Мужик, оказавшийся целым полковником, не стал предлагать мне ни чая, ни кофе, но присесть милостиво разрешил. Я сел и, нахохлившись, уставился на него, всем своим видом показывая, что жду объяснений, на каком основании меня выдернули вечером после работы и привезли «туда, куда надо». На полковника мои гримасы впечатления не произвели, он, попросив меня подождать пару минут, что-то внимательно рассматривал на мониторе компьютера, периодически щелкая мышью. Что именно, мне было не видно, поскольку монитор был расположен ко мне задом. От нечего делать я оглядел кабинет и не нашел в нем ничего интересного и примечательного. Обычный служебный кабинет чиновника. Наконец, настоящий полковник соизволил оторваться от дел и повернуть ко мне голову с красиво седеющими висками:
— За последний неполный месяц, Олег Игоревич, на ваш счет поступило тридцать восемь миллионов рублей. Можете пояснить происхождение этих денег?
Захотелось выпендриться, насмешливо спросить что-то, типа: «А должен?». Но взглянув в глаза Матвею Васильевичу, хотелки свои переборол и ответил спокойно и честно:
— Это моя зарплата и гонорар, согласно договорам. Я пластический хирург и неплохо зарабатываю. Все налоги, насколько мне известно, выплачены в полном размере. Так что деньги вполне легальные, и мне непонятен интерес к ним со стороны вашего учреждения. Тут и налоговой не к чему придраться, а вы даже не налоговая.
Полковник покивал на мои слова, зачем-то переложил папку с бумагами с одного края стола на другой, шумно вздохнул и, остановив свой взгляд где-то чуть выше моих бровей, заговорил:
— В принципе, вы абсолютно правы, нам нет никакого дела до ваших денег, но с чего-то надо было начинать разговор?
Он улыбнулся, видимо, это была такая шутка. Странные у них шутки. Я не стал улыбаться в ответ, не увидев в его словах ничего смешного, и он продолжил:
— Уже очень давно в России не было своего Скульптора (здесь я вздрогнул и он, заметив это, чуть улыбнулся), поэтому, Олег Игоревич, поверьте, наша служба вам чрезвычайно рада. Особенно, учитывая, что, по нашим данным, их нет сейчас и у наших потенциальных, скажем так, конкурентов. Есть данные о японском Скульпторе, но это не точно.
У меня в голове сразу же пронеслись слова Элис о Скульпторе из Японии, отказавшем даже адаме и о прячущихся африканцах. Вслух же сказал другое:
— Не понимаю, о чем вы сейчас, какие еще скульпторы и, причем здесь я? Я хирург.
Но Матвей Васильевич, казалось, даже не заметил моих слов:
— Вы поймите, Олег Игоревич, вам просто несказанно повезло, что мы первыми вышли на вас. Хотя, — задумался он на секунду, — это совсем не факт. Вы, дорогой мой человек, сейчас являетесь целью всех разведок
