Мой путь - Лариса Андреевна Романовская
Юра говорит что-то неразборчивое.
Ларий отвечает негромко, обстоятельно. Как человек, уверенный в своей правоте:
– Она смогла и ещё раз сможет.
– А как же я? Вы же обещали?
– А ты обещал себя сдерживать.
Юра молчит. Может быть, что-то шепчет, но я не могу разобрать.
Стою посреди кухни. В меня врезается Август с глубокой миской в руках. Там мокрое и липкое. Желе!
– Ой!
– Дым! Прости!
– Ну ты куда смотришь вообще?
– А ты чего тут стоишь? Мама Толли сказала, чтобы ты к ней подошла.
В гостиной мама Толли приподнимает за углы белую вышитую скатерть. На ней новым узором крошки, пятна. На столе, раздвинутом большим треугольником, следы больших стаканов, тёмные кружочки на полировке.
– Август, принеси тряпку! – ласково просит мама Толли.
Август опять убегает на кухню. Оказывается, он знает, где у нас тряпка и вообще легко ориентируется в доме.
– Ему не пора в дом милосердия? – как-то слишком сердито спрашиваю я.
– Август теперь будет жить у нас, – спокойно говорит мне мама Толли. – Вы выросли, мне нужен малыш, а малышу мама.
– А. Понятно.
Я не знаю, что сказать.
– А где… где он будет? В моей комнате?
– Ну что ты! Ты наследница Ордена, – мама Толли качает головой.
Возвращается Август с тряпкой.
– Всё здесь протри!
Мама Толли подхватывает стянутую в узел скатерть.
– Пойдём, капелька, поможешь мне её вытряхнуть!
На крыльце снова ветер! Огни в домах мигают из-за него, тени скачут. Ящерка на флюгере мотается так, будто хочет поймать себя за хвост.
Мама Толли хватает скатерть за углы, ветер подкидывает белую ткань вверх, потом опускает, потом опять… Я стою без дела.
И без пальто.
– Мне не нравится выбор Лария, но тут ничего не поделаешь, – говорит мама Толли, наклоняясь к моему уху.
– А почему он…
– Не знаю, Дым. Сама у него потом спросишь. И послушай, пожалуйста… Будь теперь аккуратна и осторожна, думай над своими поступками и словами!
– Да, да. Конечно. Обязательно.
– Приглядывайся. Смотри, как реагируют другие, и уже потом реагируй сама. Поняла меня?
Это совсем как в театралке. Нам то же самое говорила Оксана Александровна. Наша КсанСанна. Надо наблюдать за чужими реакциями, чтобы потом было легче их отыграть. А тут это зачем?
– Наблюдать, чтобы что?
– Мама Толли! Ты где? – Август высовывается из двери.
– Капелька, иди домой, тут холодно.
– Вам тоже холодно!
– Мы с Дым взрослые! – строго говорит мама Толли.
И мне это очень нравится. Хотя сейчас не до мелких удовольствий.
– Почему я должна следить? За кем?
– Ну… сама разберёшься, ты же умная!
Я не умная. Я другая, нездешняя. И я никак не могу понять очень многое. То, как этот мир устроен. Но я и у себя там тоже многого не понимала.
Я брожу по комнатам, собираю чашки и салфетки. Замечаю, что в комнате мамы Толли рядом с её постелью, на диванчике, на котором она обычно сидит с вышивкой или вязанием, теперь стопкой сложено постельное бельё. Детское, с узором из каких-то котят. А ещё подушка и одеяло, тоже маленькие. Это для Августа. Он теперь будет спать в нашем доме, в комнате мамы Толли.
Я сразу вспоминаю про Тай. Она вроде хотела спать в книгоубежище. Но подушки и одеяло не запасла. Может, ей надо принести? Жалко, что нельзя ей позвонить, написать. Из дома меня сейчас точно не выпустят!
– Всё, Дым… Вода нагрелась, иди в ванную комнату. Завтра у нас много важных дел!
– На весь день?
– До самой ночи!
Надо придумать что-то. Меня ведь завтра ждёт Тай.
Глава III
В эту ночь мне снова приснились родители. Наша квартира, всё как раньше, Мелочь бегает из коридора в кухню и обратно. Мешает маме и папе собираться… В реальной жизни они никогда не уходят на работу вместе. Никогда так не разговаривают, приглушёнными голосами, никогда так не одеваются. На маме чёрное пальто с рисунком в ёлочку, я такое видела в комнате Тай, тяжёлое и неудобное. На папе тоже пальто, чёрное, с каким-то странным меховым воротником и шляпа, как у шпиона… я видела похожие на мужчинах в Захолустье, но не там у нас. Оно слишком стариковское!
– Готова? – спрашивает папа. – Ну пошли!
Мама мотает головой, ей на плечи спадает тёмный платок.
– Полы грязные, – тихо говорит мама. – Надо помыть, а то неловко. Вика придёт, а у нас дома полы грязные.
Папа молчит. Мама всхлипывает и дёргает плечами, платок падает на пол. Мелочь подскакивает, нюхает, трясёт ушами.
Мама трясёт головой, почти в такт, папа её обнимает.
– Ну потом помоешь. Потом. Вернёмся и помоешь.
Папа тянет платок с пола, Мелочь не отдаёт.
Смешно.
Я смеюсь, там, во сне. И мама оборачивается. Смотрит на меня.
– Я тут, мама. Я пришла.
Я говорю, а слова…
Как будто не в воздух говорю, а в одеяло. Глухо и неразборчиво.
– Мама! Мам, я тут! Папа!
Они оба оборачиваются.
– Показалось, – говорит мама.
– Что?
– Мне показалось, Вика здесь. Зовёт меня.
Папа пожимает плечами и тут у него звонит мобильный телефон. Я уже забыла, что они существуют.
– Да, алло.
Даже не так.
– Да-а. А-ал-ло-о.
Глухие медленные звуки.
– Э-это-о Ви-ика-а? – тянет мама.
Мелочь смотрит на меня и приподнимается в прыжке. Медленно, очень медленно.
Сейчас я…
– Э-это-о-о не-е-е Ви-и-ика-а-а. Ты-ы же-е знаешь, – говорит папа.
А дальше я не могу разобрать. Всё останавливается. Мир встал на паузу и завис.
– Дым! Вставай, капелька моя! Пора!
Меня трясут за плечо. В комнате почти темно. На столе светится синеватым мобильный телефон. Нет, это не он. Это лампа такая, маленькая, бледная. Её заряжают от домашнего экрана.
Слышно, как снаружи гудит сильный ветер.
– Вставай, девочка моя! У тебя сегодня большой день! – говорит мне знакомый женский голос. Слова не вязнут в воздухе, звучат нормально.
– Сколько времени?
– Уже светает! Давай, Дым! Времени мало, Ларий ждёт!
– Хорошо. Я сейчас.
Я сбрасываю одеяло. Тыкаюсь ногами в тапки, они холодные как… как в морге. И чего я думаю про морг? Здесь, наверное, и нет такого понятия. Какой-нибудь анатомический театр… Скорбный сарай.
– Ну всё, там уже вода нагрелась! Давай, моя девочка!
– Хорошо.
Я кутаюсь в халат, иду по коридору.
В ванной комнате теплее. А душ вообще… м-м-м-м. Счастье! Жаль, что вода льётся не очень сильно. Тут с этим проблемы. Ну ничего. Главное, что тепло… ещё бы в дверь никто не барабанили, вообще была бы красота!