О носах и замка́х - Владимир Торин
- У меня действительно к вам очень важное дело,- твердо проговорил гость.- Вы получали мои письма?
- Нет, вы что-то сказали о торговце шестеренками…
Доктор Доу задумался, он словно забыл о топчущемся на пороге докторе Горрине. Он кое-что вспомнил, и это воспоминание его как следует встряхнуло.
- Ну и что… причем здесь вообще шестеренки?- проворчал гость, и Натаниэль Доу очнулся от раздумий:
- К сожалению, у нас совершенно нет времени, доктор Горрин!- сказал он.- Мы сейчас заняты очень срочным и важным делом. Вы буквально застали нас на пороге…- Доктор Доу повернулся в сторону гостиной.- Джаспер, ты уже готов?! Собирайся скорее, мы выезжаем! И поторопись: ты как всегда так долго копаешься!
Изумленный Джаспер показался из гостиной с надкушенным печеньем в руке.
- Мы выезжаем?
Доктор Горрин улыбнулся еще шире и поприветствовал мальчика:
- Здравствуйте, мастер Джаспер.
- Добрый вечер, доктор Горрин.
Натаниэль Доу отметил странный взгляд в глазах гостя, когда тот поглядел на его племянника, и он ему совсем не понравился.
- Давай поживее, Джаспер!- велел дядюшка.- Дело не ждет!
- Дело?
- Наш пациент наверху,- доктор Доу поглядел на племянника так выразительно, как только мог.
- А!- Мальчик засунул печенье в рот целиком и принялся надевать башмаки.
Он догадался, что задумал дядюшка, хоть и не поддерживал его затею. Сбежать из дома, только бы не разговаривать с доктором Горрином? Джаспер считал, что это глупо и как-то уж чересчур по-детски. А еще он этого совершенно не понимал: лично ему доктор Горрин нравился – он был забавным и истории рассказывал чудны́е. Дядюшка был к нему несправедлив. Мальчик догадывался, что хмурый и пасмурный, как прогнозы метеорологической службы, Натаниэль Доу просто боится, что кто-то сможет заглянуть под его раковину, боится хотя бы на мгновение почувствовать себя тем, кого он презирал сильнее всего – человеческим существом.
Доктор Доу тем временем уже надел пальто, взял со столика в прихожей саквояж, без которого он никогда не покидал дома, и потянулся за цилиндром.
- Как обычно, сбегаете,- прокомментировал доктор Горрин.
- Доктор Горрин,- проронил Натаниэль Доу, застегивая пальто.- Давайте вы мне обо всем напишете, мы встретимся и поговорим. Я только разберусь с этим делом…
- Да. Ваш пациент наверху,- сказал доктор Горрин со слегка подтаявшей улыбкой.- Что ж, я буду вас ждать. Было бы неплохо, если бы вы заглянули ко мне в морг. Конечно же, на своих двоих,- уточнил он в своей мрачной шутливой манере.- Как только у вас появится первая свободная минутка.
- Непременно, непременно.
- Дайте слово, что заглянете,- сказал доктор Горрин.- Я знаю, что вы не сможете его нарушить.
- Да-да, даю слово. Джаспер, ты готов?
Джаспер ответил утвердительно, и они вышли за порог. Натаниэль Доу запер дверь.
- Мы отправляемся, дохтор?- раздался хриплый голос.
В переулке Трокар стоял черный самоходный фургон с угольными спицами колес, на боку которого, словно на каком-нибудь омнибусе, значился маршрут: «Ваш дом – станция Морг». Чернильная крыша-гармошка фургона была сложена, а на передке сидел Броуди, служащий больницы.
- Вы что, прибыли сюда на мертвецком экипаже?- угрюмо спросил доктор Доу.
- Да, старушка на Семафорной улице… что-то там с падением с лестницы,- как ни в чем не бывало отвечал доктор Горрин.- Нас вызвали забрать тело. Это же тут, за углом, вот я и подумал заглянуть к вам по дороге – попить чаю, возможно.
Доктор Доу скрипнул зубами – доктор Горрин был неисправим.
- Хорошего вечера,- сказал он и быстрым широким шагом направился в сторону улицы Фили – в противоположную сторону от Семафорной, чтобы доктору Горрину не пришла в голову идея предложить их подвезти. Джаспер попрощался с коронером и побежал следом.
Мальчик полагал, что они дойдут до угла, выждут, когда мертвецкий экипаж уедет, и вернутся, но дядюшка не собирался останавливаться.
- Куда мы идем?- спросил Джаспер.
- Я ведь сказал: у нас дело,- сказал доктор Доу.- Неужели ты подумал, что я шучу?
Джаспер покачал головой – его дядюшка никогда не шутил.
***
Квартал Странные Окна представлял собой беспорядочное скопление весьма неказистых домишек. Кто-то называл его и не кварталом вовсе, а огромным проходным двором – что ж, отчасти так оно и было. Странные Окна – это сущий лабиринт: одни лишь узкие лестницы, тесные ходы и дощатые мостки.
Если вы не из местных, то заблудиться здесь даже днем ничего не стоит, а что уж говорить о темном времени суток, когда по всем Странным Окнам загораются рыжие огни. И вот вы бредете на один из них, как вдруг упираетесь в треснутое зеркало мадам Хенсли, висящее на стене. Идете к следующему – и натыкаетесь на старого полковника Сэдвиша, храпящего у закопченной керосинки на ржавой лестнице…
На номера домов здесь можно не обращать внимания, поскольку они способны запутать лишьсильнее – никакой последовательности в них нет. Вот вы глядите на бронзовую табличку «№ 14», а рядышком с ней, у соседнего водостока, пристроился «№ 4». И куда, спрашивается, подевались все номера между ними? Даже опытному сыщику пришлось бы сильно попотеть, чтобы разыскать пропавшие таблички: одна обнаружилась бы на вершине узенькой, поросшей плющом лесенки, другая – на чердаке дома напротив, еще одна и вовсе притаилась бы у неприметной дверки мистера Хлюппина, которая ведет – куда бы вы думали? – вглубь гигантской, достигающей второго этажа кучи всевозможного хлама.
Да, мебельные кучи Странных Окон – отдельная радость… Огромные гардеробы без дверец, стулья без ножек, худые диваны с мятыми перинами и гнутыми пружинами. Это настолько рухлядь, что на нее не позарился бы даже слепой старьевщик.
Помимо прочего, отыскать дорогу в квартальчике мешают бельевые веревки, натянутые между домами и теми самыми кучами хлама: на них всегда что-то сушится, включая клетчатые панталоны Мегги Уитни, которые непонятно каким чудом всякий раз там оказываются, учитывая, что Мегги умерла пять лет назад…
Вот и человек, как раз хлюпающий по грязи подошвами потертых остроносых туфель, в очередной раз подивился тайне навязчивых панталон, прежде чем нырнуть в самую глубь Странных Окон.
Ему не нужны были фонари, его не могли сбить с толку бельевые веревки и бронзовые таблички с номерами домов – он здесь жил, сколько себя помнил. Из открытых окон и дверей раздавались знакомые голоса, детский смех, плач, неумелая игра на расстроенной скрипке, а миссис Борроу как всегда кричала на своих неугомонных чад – было удивительно, что на
