Дмитрий Галантэ - Удивительное рядом, или тот самый, иной мир. Том 1
Располагающий к себе крайне подозрительный пенсионер присвистнул как-то пронзительно, но не громко, показав на мгновение отлично сохранившиеся белые ровные зубы. «Наверняка вставные все, как один!» – подумал я, проводя языком по своим родным зубам и мучительно морщась, припоминая, когда в последний раз был у зубного лекаря. Но, однако, молодец старина, следит за собой! На какие шиши только, вот вопрос!
Снова раздался треск веток. С той стороны, откуда пришёл дед, кто-то довольно крупный приближался к нам. Быстренько, прямо-таки торопясь, ломился что есть духу. Наверное, стоял, поджидал условного сигнала. И я машинально провёл рукой по ножу, висевшему у меня на поясе. Потихоньку становится понятным, откуда у дедушки берутся средства на новенькие красивенькие зубки. Интересно, чем вооружён дед? Наверное, разделочный топорик под грибами прячет. А может, что и похлеще! Тут уж и не знаешь, чего ожидать от современных пенсионеров! Не удивлюсь, если у него любимый наганчик под плащом или кулацкий обрез, с которым ещё его батяня партизанил по местным лесам при царе Горохе.
И нестерпимо мне вдруг захотелось вернуться в родной лес. Да как уйдёшь? Дед, всё так же хитро улыбаясь, заглядывал мне в глаза, а я настороженно всматривался в приближающийся шум, судя по всему, не одной пары ног.
«Вот вляпался! И зачем я в эту дырку полез? Да тут их целая банда, а милый дедушка – главарь, атаман, а может, по совместительству, и ещё кто!»
Не успел я додумать про себя это, как к нам прямо-таки вывалился крупный лось с огромными раскидистыми рогами и выразительными влажными глазами. Через его мощную спину были перекинуты тюки с поклажей.
Так и оконфузиться недолго! Я мгновенно вспотел «от счастья», а от удивления раскрыл рот, даже не успев испугаться как следует. Красавец лось не вызывал иных чувств, кроме восхищения. Он только мельком взглянул на меня и сразу потянулся к деду мохнатыми большими губами. А тот что-то быстро поднёс к его морде на раскрытой ладони. Лось слизнул это и от удовольствия зажмурил глаза.
– Что же вы ему дали, позвольте поинтересоваться?
– Да любит, обормот, ржаные сухарики с солью. Это я его приучил, сам их очень люблю. А на одном участке лося приучили к таким же сухарикам, только ещё и с чесноком в придачу. Как натрескается он этих сухариков с чесночком, так потом его бедная лосиха морду два дня от него воротит и недовольно фыркает!
Дед, натужно покрякивая, стал доставать «из лося» простую, но аппетитно выглядевшую пищу, для лучшей сохранности завёрнутую в листья растения, очень похожего на лопух, но размером немного больше. Он тут же разворачивал листья и аккуратно раскладывал на скатерти всевозможную снедь. Словно художник, любовно создающий редкой красоты натюрморт, который предстояло не рисовать, а что самое приятное – есть. Редкая красота, как это часто случается, была в простоте: варёная картошка, яйца, хлеб, лук, мясо и зелень. И довершала всё глиняная бутыль литра на два, заткнутая здоровущей пробкой. Я сразу представил гулкий и протяжно-резонирующий звук, который раздастся при откупорке. Да, очень интересно было бы узнать содержимое этой бутыли. Что здесь вообще пьют в это время года?
Дедовы продукты ничем особенным не отличались от наших, если только так, сущая безделица – отсутствие генетически изменённых компонентов, всевозможных ароматизаторов, красителей, усилителей вкуса и всякой прочей мерзопакостной гадости, мешающей человеку встретить достойно старость без букета смертельно опасных заболеваний. Эти заболевания настолько въедливы и страшны, что с лёгкостью передаются даже будущим детям того гурмана, который имел несчастье пристраститься к подобной пище, повсеместно навязываемой в наших продажных (во всех отношениях) магазинах.
Я тоже скромно достал съестное, но выглядело это совсем не так внушительно и аппетитно, как у него.
Лось медленно отошёл в сторону и начал что-то жевать, фыркая и громко хлопая ушами, отгоняя таким образом комаров и надоедливую мошкару.
«Вот молодец, – подумал я, – какой вежливый и тактичный!» И услышал в ответ тихий приятный голос, очевидно, лося, который с некоторой долей грусти молвил:
– Ну во-от, так я и знал. Теперь уж точно пировать засядут! Причём без всякого на то повода, прямо на ровном месте. Что ж, приятного аппетита, коли так! Если вдруг захотите меня чем-нибудь угостить, то я буду рядом, и стоит вам только дать знать, только намекнуть…
Мне некогда было особенно раздумывать над этим, потому что дед предложил садиться на траву возле скатерти с яствами, где сам он уже успел удобно расположиться. Трава была густая, сухая вперемешку с зелёной, и сидеть на ней было одно удовольствие. Я выбрал небольшую кочку и удобно примостился на ней. А насчёт говорящего лося, так я решил по мере возможности ничему не удивляться. Вполне вероятно, всё это я сам себе сказал, подумав за лося по аналогии со своим псом, который тоже не дурак перехватить вкусненького, когда ему перепадает такая счастливая возможность или что-нибудь роняется со стола. Выходит, как в басне Крылова: «Вороне где-то бог послал кусочек…». Вот и я, глядя на уставленную яствами скатерть, домыслил то, что мог чувствовать лось. Просто мысли мои, в силу пока не известных обстоятельств, приобрели более ярко выраженную форму, чем обычно.
Сам же я для себя решил: буду только смотреть, запоминать, а думать и пытаться анализировать стану потом. Если живым отсюда удастся ноги унести, улизнув невредимым из цепких дедушкиных лап, лосиных ветвистых рогов и огромных копыт. Молодец, дедулька, организовал даже не международную шайку, а ещё хлеще, межзвериную! Это ж как человека и несчастных лесных животных довести надо было? Хотя всё правильно! С их-то неимоверно щедрыми пенсиями! Взвоешь тут, как миленький, по-собачьи и завизжишь по-поросячьи с предсмертным голодным подвывом и похрюкиванием. Ничего другого и не остаётся, как идти простому люду в леса. А там, в милой сердцу глуши, да ещё и с честными благородными зверями, проще найти общий язык. Как говорил Высоцкий: «Если рыщут за твоею непокорной головой, чтоб петлёй худую шею сделать более худой, нет надёжнее приюта: скройся в лес – не пропадёшь, если продан ты кому-то с потрохами не за грош…» Получается, если что пойдёт не так, то выдрессированный лосяра забодает и затопчет, а там и поминай, как звали! Словом, на рога намотает и по кочкам разнесёт, а концы в воду, и всё шито-крыто.
Но пока не бодали, и на том спасибо, авось пронесёт и дальше. Мы начали неспешно есть, разговаривая вполголоса. Вернее, говорил один дед, да изредка со стороны лося доносились всякие реплики.
Звали деда Дормидорф. Говорил он о том, что я попал через якобы волшебную дыру в другую жизнь, иной мир или другое измерение, где всё (или почти всё) в принципе так же, но совершенно по-другому, гораздо лучше, чем там, откуда я пришёл. Немного успокаивало то, что вернуться обратно я могу в любое время. Причём вовсе не имеет значения, сколько времени я проведу здесь. Чудеса… Когда я выйду из пещеры в овраг, окажется, что отсутствовал я несколько мгновений, но вместе с тем для моего организма время здесь течёт, как обычно. То есть если я выйду через год, то моё физическое тело станет старше на год.
Вскоре мы насытились, и настало время открыть секрет заветной бутыли, в которой оказался восхитительный домашний квас, да ещё и газированный. Я, кстати, хорошенько тогда запомнил рецептик и летом готовлю сей напиток, с удовольствием пью сам и угощаю желающих. Дед обещал разъяснять мне всё, что потребуется, по мере необходимости и предложил пройтись с ним до жилья, мол, там для меня будет много интересного.
Сомневаться в правдивости его слов пока не приходилось. Я, конечно, с опаской, но согласился. Любопытство взяло верх над осторожностью, и мы, сложив наши пожитки на лося, медленно тронулись в путь, не прерывая беседы.
Дед Дормидорф всю дорогу рассказывал всякие, как мне тогда казалось, небылицы, байки и занимательные истории. Ещё он весело подшучивал над лосем, который пристрастился к сочному стручковому гороху, что порой приводило к неконтролируемым звукам, сопровождавшимся характерным ароматом. Потому добровольно ходить за тем лосем никто не решался. И только ради смеха просили кого-нибудь, кто не знал об этой его особенности, идти сзади, задав предварительно лосю корма – свежего зелёного горошка. Поход продолжался до первого залпа и последующего взрыва хохота. Причём бесстыжий лосяра, как водится, веселился больше всех. Он радостно пофыркивал, взбрыкивая от переполнявшего его восторга, и тряс ветвистой головой, с треском задевая близстоящие деревья и кустарники.
Таким незамысловатым образом дед Дормидорф давал мне время осмыслить происходящее и принять правильное решение. Ведь каждый на моём месте был бы несколько выбит из колеи этими невероятными событиями. И спасибо деду, уж он-то это прекрасно понимал, а я имел возможность по достоинству оценить его тактичность.
