Право на рассвет - Андрей Павленко
Он наклонился, и схватив Маргариту за руку, легко оттащил в сторону.
Неужели сейчас позовет своих упырей?
Самеди отошел к столу и положил трость.
– Но смерть не властна в моих владениях, – продолжал барон, проведя ладонью по картам. – Лишь я один и только я, решаю, кому умереть. Да-да. И я не позволю ей прийти сюда. Сейчас.
Подойдя, он взял меня за шиворот и оттащил к Маргарите, бросив рядом.
– Пока не позволю.
Потом подошел к котлу и помешал длинной деревянной ложкой булькающее варево. По комнате прошел отчетливый запах бульона. Нормального, человеческого бульона.
В смысле, обычного.
Жжение слегка утихало. Ну же! Давай! Я попытался повернуться к Марго, но шея одеревенела. До боли скосив глаза, я увидел, что она без сознания.
– Ты хочешь спросить, что с тобой, человечек? – не поворачиваясь, спросил гул. – Тебе удалось удивить меня, да-да! Поэтому я отвечу тебе! Ты теперь будешь лежать и ждать своей очереди!
– На обед? – прохрипел я.
Глядя в камин гул кивнул головой.
– Я думал, гулы едят мертвое мясо… – пробормотал я в согнутую спину.
Слава Дайрону, уже было полегче!
– Так и есть, – подтвердил барон. – Так оно и есть…
Потом поднялся, уселся на свое место во главе стола, и стал собирать колоду, изредка бросая на меня нелюбопытный взгляд.
– Мясо портится, человечек, – наконец изрек он после продолжительного молчания. – И со временем становится непригодным даже для нас!
– Да-да! – подтвердил я.
Гул усмехнулся, блеснув синим камнем.
– Поэтому вы будете ждать своей очереди! Не живы и не мертвы!
То есть в параличе и коме. Понятно.
Я закрыл глаза.
IV
Этого и следовало ожидать. Со временем любое мясо приходит в негодность. И если в дохлятине заводятся живые черви, не всем гулам это по вкусу. Или мясо разложится до такой степени, что ничего не останется. А заморозку они, судя по всему, не жалуют…
В груди кольнуло, что-то дернуло, и в висках забухало часто-часто.
По лицу потек горько-соленый, отдававший химией пот. Я приоткрыл один глаз. Ссутулившись, гул ловко тасовал колоду.
Плечо дернулось, как бывает после тренировок, когда мускулы непроизвольно сокращаются сами по себе. Потом в буквальном смысле зашевелились грудные мышцы.
Еще бы чуть-чуть времени. Чуть-чуть!
Но гул никуда и не торопился – времени у него было навалом.
– И долго нам ждать? – спросил я, стараясь едва шевелить языком.
– Недолго. – Барон стал аккуратно раскладывать карты.
– А ка…мень?
– Хочешь до конца исполнить свой долг? – неправильно понял он меня. – Это неразумно, человечек. Дайрон мертв. Да, мертв. Некому будет благодарить тебя.
Он оскалился.
– А вот мною будут довольны… О, да, весьма довольны! На тебя захотят посмотреть. Так тому и быть…
Он облизнул губы.
– А дитя останется здесь.
* * *
Кто-то осторожно поскребся в дверь. Скосив глаза, я узнал в вошедшем «просто жреца». Безразлично оглядев нас, тот плюхнулся на колени, быстро подполз к столу, и держась за крышку обеими руками, положил на столешницу свои подбородки, с любопытством рассматривая покалеченный Маргаритой стул.
Барон вопросительно посмотрел на него.
– Все входы перекрыты, – сообщил жрец, не отрывая от стола нижней челюсти.
Барон молчал, постукивая когтями по столу.
– Оставить как есть? Или можно открывать?
– Что тебе до того? – недовольно пробормотал Самеди.
– Скот шумит. – Лаконично произнес жрец и с опаской поглядел в сторону камина.
– Скот всегда шумит. – Барон вздохнул, и уставился на потрескивающее пламя свечи. – Подождут. Они уже в пути. В пути.
Весь вопрос был в том, сколько у меня оставалось времени. Раз Самеди бил себя пяткой в грудь в предвкушении похвалы от своих покровителей, скорее всего, за мной придут снизу.
Из той самой Четвертой ступени, куда мы так хотели попасть.
Я пошевелил ногой. Вроде ничего.
Жрец потянул носом и бросил косой взгляд на котел. Самеди устало посмотрел поверх его головы.
– Ступай, – вяло бросил он.
Не вставая с колен, жрец поковылял к выходу.
– Пусть откроют Голубые врата! – в спину ему бросил барон.
Гул закивал, и вывалился за дверь.
Самеди откинулся на кресле и помедлив, начал стягивать с рук кожу. Присмотревшись, я понял, что это были всего лишь тонкие, словно медицинские перчатки. Вот в чем секрет несгораемого гула Субботы! Отлично.
– Я должен внушать трепет, человечек, – сообщил гул, – потирая кисти рук. – Так нужно!
– И дальновидный барон Самеди позволит себе употребить в пищу человека… с которым… с которым…
Барон задумчиво посмотрел на меня.
– Я стрелял в тебя трижды. Наверное, этого мало. Мало, мало… И связать тебя стоит тоже…
Он легко потянулся за тростью, и опираясь на нее, наклонился вправо, к старому деревянному комоду. Что-то лязгнуло.
Еще одни вууры?
Руки слушались нормально. Осторожно из-за пазухи я вытащил кислородный баллон.
Барон возился в комоде, громыхая каким-то металлоломом.
Привстав, и молясь, чтобы руки не подвели, я что было силы запустил ему в голову баллоном. В этот момент Самеди наклонился, и удар пришелся не туда, куда хотелось.
Но и этого оказалось немало.
С глухим стуком баллон отлетел в сторону, ударился о край камина, и со свистом завертелся вокруг своей оси.
Самеди осел на бок. Упасть на пол ему помешал стул. Я изо всей силы толкнул стол вперед. Пять метров полированного дерева со скрипом врезались в гула и протащили его вперед. Подсвечник качнулся, и свеча упала на стол, разбрызгивая горячие капли на неоконченный пасьянс.
Подскочив, я выбил трость ногой, и рывком усадил гула на стул. Две пощечины быстро привели его в чувство.
– Что с ней? – сквозь зубы спросил я, намотав на кулак липкий засаленный галстук. – Говори, тварь, или откручу голову!
Эти слова заставили гула усмехнуться.
– Ты ей ничем не поможешь, человечек! Ее плоть мертвеет с каждой минутой!
– А ты? Помоги, и я отпущу тебя! – В тот момент я не осознавал, что говорю. Поверить гулу, чтобы он влил в Марго еще какую-нибудь гадость!
Что-то сверкнуло.
Неуловимым движением гул откуда-то снизу выхватил кинжал с волнистым, чуть изогнутым лезвием и отсек галстук. Больше ничего сделать он не успел.
Плевать мне было на барона Субботу и остальные дни недели.
Схватив его левой рукой за горло, а правой – за сжимающую кинжал руку, я рывком вытащил трупоеда из-за стола.
Морщась от невыносимого смрада, идущего от гула, я одним движением швырнул его в камин, подтолкнув ногой баллон.
Взвыв, руками барон сбил котел, и тот, выпав, опрокинулся набок. Из котла вывалились разварившиеся куски мяса, в которых отдаленно угадывались огромные разваренные пятипалые кисти.
Пламя
