Прикладная рунология - Дайре Грей
Мои запястья легко перехватили и вывернули за спину, а я оказалась сидящей на коленях у мужчины и прижатой к его груди своей в совершенно неприличной близости. В нос ударил аромат мыла и мускуса, чуть солоноватый запах пота и лимонов. После всего, что сегодня пришлось унюхать, запах показался приятным, едва не лучшим из всего, что я знала.
— Да вы просто тигрица, — промурлыкал Юстас, наклоняясь к моему лицу. — А с виду и не скажешь. Тихая, примерная, а внутри — вулкан.
— Отпусти, — шипеть ему в лицо было неудобно. Особенно чувствуя себя столь беспомощной и глупой. Зачем я вообще с места двинулась? Вот они последствия эмоционального поведения. То, о чем предупреждала бабушка. Всегда надо думать головой. А я ее потеряла.
— Зачем? Меня все устраивает. Хотя…
Взгляд остановился чуть ниже, на моих губах, и я даже успела понять, что будет дальше. А еще открыть рот, чтобы возразить, чем мужчина и воспользовался, совершенно нагло поцеловав меня…
Глава 27
О представлении и актерах…
Стоило признать, что целоваться кузен герцога умел. Он был напорист и в должной степени осторожен, чтобы отступить, когда мне пришло в голову сомкнуть зубы на его языке. Однако Юстас не капитулировал. Тихо усмехнулся и продолжил целовать, явно не собираясь останавливаться. Он дразнил меня. Наступая и сбегая раньше, чем я успела бы что-то предпринять. И добился лишь того, чтобы уснувший было разум, наконец, пробудился. Зачем враждовать сейчас, если можно за все отплатить потом?
Я расслабилась. Раскрыла рот и потянулась навстречу, позволив мужчине углубить поцелуй. Он растерялся. Но лишь на мгновение, не собираясь терять подвернувшийся шанс. В конце концов, я ведь дама в беде. Мне положено быть слабой, искать защиты и благодарить спасшего меня героя. Так почему бы и нет?
Ладони, удерживавшие мои запястья, постепенно разжались, скользнули вверх, к плечам. Медленно, неторопливо, лаская и в то же время не отпуская контроль. В любой момент готовые сжать и удержать меня на месте. Но я не сопротивлялась.
Спина расслабилась, руки легли на грудь мужчины. Он все же оторвался от моих губ и заглянул в глаза. Какой недоверчивый…
— Фройляйн, вы что-то задумали?
Хрипловатый шепот защекотал кожу на лице. Сил на улыбку не осталось, да она и не нужна в такой ситуации.
— Я устала… — правда, после всего произошедшего сил не осталось совершенно. — А вы здесь. И вы меня спасли.
— Благодарность? Даже странно…
Прежде, чем Юстас успел развить мысль, я сама его поцеловала. Обхватила ладонями лицо и притянула к себе. Запустила пальцы в оказавшиеся шелковистыми волосы. И ведь ни прядки не растрепалось во время нападения. Стоит исправить…
Все же мужчина остается мужчиной. И когда на коленях у него сидит симпатичная женщина, которая сама не против поцелуев, устоять становится сложно. Да и другие реакции сдержать тоже. Я не усмехнулась только потому, что была занята другим: вдумчиво распутывала завязку на хвосте длинных волос, одновременно позволяя целовать себя все смелее и смелее.
Карета подпрыгивала на ухабах, заставляя Юстаса сжимать руки на талии, удерживая меня в прежнем положении, а наши тела соприкасаться плотнее в тех местах, где не стоило бы этого делать. И да, происходящее не было противно. Я наслаждалась и неторопливостью, и нарочитой сдержанностью мужчины, и непрекращающимся напором. Может быть, в иной ситуации, в иное время все могло бы быть иначе, но…
Карета остановилась у особняка герцога раньше, чем пришлось заставлять себя отступить. Мы оторвались друг от друга одновременно.
— Тьма! — хрипло выдохнул кузен герцога, глаза у него заметно потемнели, а дыхание сбилось.
Мысленно я с ним согласилась, но на деле быстро отстранилась и, не раздумывая, толкнула дверцу кареты. Ноги предательски подогнулись, сзади пытался что-то сказать Юстас, но я заставила себя выпрямиться и зашагала в сторону крыльца, на котором уже застыл дворецкий.
Старого слугу мой внешний вид поверг в ступор. Мятое платье, сползающее с одного плеча, растрепанные волосы, испачканный подол, опухшие губы — просто живая иллюстрация разврата.
— Его Светлость в кабинете или лаборатории? — холодно осведомилась я, притормаживая рядом со стариком.
— В кабинете, — выдохнул он, глядя прямо перед собой. Судя по звукам, герр Шенбек как раз выбрался из кареты.
— Благодарю.
Дорогу до кабинета я могла пройти с завязанными глазами, чем и воспользовалась, не смущая себя лишним взглядом в зеркало. Сил и так осталось на донышке, а тут еще полособняка надо миновать и не дать остановить себя кузену, который уже понял, что что-то пошло не так… Нет уж. Я не позволю безнаказанно себя оскорблять.
В кабинет герцога я вошла без стука, даже не притормозив в приемной. И его лицо, когда он поднял взгляд от бумаг, оказалось бесценно.
— Фройляйн? Что случилось? — вскочил Герхард мгновенно. И даже бросился обходить стол. В незакрытую дверь как раз ворвался его родственник, все еще немного растрепанный, но успевший собрать волосы в хвост.
— Герхард, я все объясню!
— Он, — я обличающе подняла руку и ткнула пальцем в Юстаса, — меня обесчестил!
На секунду в комнате стало тише, чем на кладбище. А затем тишина взорвалась возмущением:
— Я⁈
— Юстас!
В голосе герцога вопрос отсутствовал, что обнадеживало, и я не упустила шанс добавить несколько деталей:
— Герр Шенбек спас меня в Музее, а потом сказал, что его следует отблагодарить. И в карете…
Нет, плакать я не собиралась. Это представление герцог уже видел и вряд ли поверит снова, но вот дрожащие ресницы, срывающийся голос и судорожный вздох… Никаких жалоб и причитаний, лишь полная серьезность.
Герхард оценил. И взгляд, и внешний вид, и остальное. В комнате как-то разом потемнело, а Юстас плавным движением отступил назад.
— Герхард, я все объясню! Ты не так понял! Фройляйн и сама была не против!
— Конечно, что может противопоставить слабая женщина такому напору?
Я перевела взгляд на того, с кем совсем недавно целовалась. Он качнул головой, поджимая губы, но в глазах мелькнуло восхищение. И что-то еще. Мрачное. Темное. Но вникать я не стала, наслаждаясь происходящим.
— Юстас!
Голос герцога смешался с тихим рычанием элементаля, проступившего у него за спиной. Да-да, мой работодатель чересчур щепетилен в вопросах морали, чтобы спустить нечто подобное.
—
