Теория смерти - Елена Тихомирова
«Да, мне очень тяжело даётся учёба. И всё же у меня есть силы для того, чтобы справиться, нужно только не жаловаться на жизнь, а делом заниматься», — придерживалась она такой позиции. И это было верно, ведь если тратить своё время на нытьё, то ни на что другое его не останется.
Собственно, благодаря своему настрою Мила сидела за партой и не тряслась от страха, что её фамилию вот-вот назовёт преподаватель. Вместо этого она с любопытством осматривалась по сторонам, а именно тайком проверяла все ли студенты принесли свои работы. При этом она, как если бы тревожилась, что кто-то вдруг увидит написанное ею, прикрывала ладонями скреплённые ниткой листы. Они не были спрятаны под папкой из тиснёной кожи, не берёг их шёлк с орнаментом, как это было у самых богатых студентов. Ни на что такое Мила не тратилась, но нисколько не завидовала. Ей было приятно думать, что, быть может, её работа окажется в разы лучше даже не смотря на свой неказистый внешний вид.
— Лер Свон, — вызвал её для доклада преподаватель.
Пальцы Милы ненадолго крепче вжались в верхний лист. Она испытала лёгкий мандраж, но затем уверенно поднялась с места и направилась к кафедре.
— Посмотрим, что вы нам расскажете, — между тем, не глядя на неё, пробормотал преподаватель. — Быть может нечто оригинальнее того, что вы могли бы найти на помойке.
С этими словами преподаватель с презрением оглядел грязный подол платья Милы, а по аудитории пронеслись смешки и бурное шептание.
— Тихо! — постучав карандашом по столу, потребовал преподаватель. — А вы, лер Свон, давайте, начинайте.
— Язык философии в антарную эпоху. Это моя тема, — негромко сказала Мила и, кашлянув, перешла к основному содержанию.
Говорила она твёрдо и уверенно, как, собственно, и должен рассказывать доклад студент, который действительно работал над своим сообщением. Но, само собой, некоторые цитаты требовалось зачитывать.
— Особое внимание в то время обращали на себя работы сэра Ома Андского. Несмотря на аристократическое происхождение, он первым осмелился опубликовать текст не на возвышенном литературном языке, а на приближенном к простонародью. Сэр Ом Андский стремился донести насколько легче для восприятия может быть письменность. Однако, общество посчитало его деятельность за вызов, за попытку начать просвещение низких сословий. Как писал его современник, известный сэр Вильям де Бут: «Ар тайм тугенот ил де оше ванри гоутти», что значит…
Мила не смогла продолжить, так как больше половины присутствующих на лекции студентов просто взорвались от смеха.
«Я что-то не так произнесла?» — испугалась молодая женщина.
Она пока ещё нисколько не поняла, какую злую шутку решил сыграть с ней Антуан Грумберг, а потому подумала совсем о другом. Ей было известно, что преподаватель в рамках того, как принято изучать языкознание, требовал все цитаты сперва проговаривать на том языке, на котором они некогда были произнесены, а только потом можно было зачитывать их перевод. Вот Мила и подумала, что как-то совсем коряво она фразу произнесла. Всё-таки у кого ей было учиться такому? Она воспользовалась привычной сноской с транслитом.
— Что, прямо так благородный сэр Вильям де Бут и сказал? — грозно посмотрел на неё преподаватель.
— Возможно я не совсем так произнесла, но смысл его слов заключался в следующем — если потомки признают эти труды достойными, то дни нашего миры сочтены.
— Хорошо, продолжайте, — дозволил преподаватель и окинул расшумевшуюся аудиторию недовольным взглядом.
— Несмотря на то, что точки зрения сэра Вильяма де Бута придерживались практически все великие умы того времени, сэр Ом Андский нашёл единомышленников. В частности, брат императора выразил восхищение его работами в своём письме невесте. Этот факт мог бы остаться безызвестным, если бы послание не стало известно на весь мир в результате того, что послужило причиной разрыва помолвки. Несостоявшаяся супруга ответила всего одним предложением: «Кирим асс», что переводится как…
— Поцелуй меня в задницу! — выкрикнул кто-то и, не сумев сдержать смеха, едва не свалился со стула.
— Переводится как «вы для меня умерли», — угрюмо продолжила Мила, так как посчитала, что какой-то дурак решил над ней поиздеваться. Преподаватель, однако, промолчал, но как-то странно и вместе с тем выразительно посмотрел на Милу. Выглядел странно и Саймон. Покуда аудиторию по новой охватил смех, он сидел и хмурился.
Мила решила, что не стоит обращать на всё это внимание, и потому продолжила:
— Таким образом, отказ от возвышенного литературного языка начал возводиться в ряд тяжелейшего преступления, и это повлияло на ход философской мысли. Лишь полвека спустя находится ещё один смельчак. Им стал Энтони Бауш, герцог Дагманский. Известность он получает благодаря своему труду «Дохайто виа торадо»…
Новый взрыв хохота. Преподаватель аж покраснел от злости, а из аудитории послышался очередной громкий голос, едва разборчивый от смеха.
— Ой не могу! Пускай ветры где попало. Вот уж название для книги!
— Лер Свон, да что вы себе позволяете! — вдруг закричал на Милу сделавшийся пунцовым преподаватель. — Думаете, нашли изысканный способ оскорбить своих однокурсников и меня?
— Что? — часто захлопала ресницами Мила. Она растерялась, хотя уже сообразила, что именно не так в её докладе.
— Как смеете вы ругаться прямо в аудитории, да ещё прикрывать это постыдное деяние докладом?
— Но… но это не я придумала. Я взяла цитаты из книги, в ней так было написано.
— О, да неужели? И как называется эта книга?
— Я точно не помню, но она десятая по списку, — пролепетала Мила.
— И где вы нашли столь уникальное издание «Трактатов о философии»? — продолжая наседать, подошёл к ней преподаватель совсем близко.
— В общественной библиотеке.
Мила никак этого не ожидала, но преподаватель, нисколько не обращая внимания на её грязное платье, ухватил её выше локтя и потащил в сторону выхода из аудитории. Молодая женщина даже взвизгнула от растерянности и боли, вместе с тканью пальцы мужчины сильно ущипнули её кожу.
— Тогда пойдёмте, вы мне эту книгу покажете. И держите свой доклад покрепче. Вы же сноски по всем правилам оформили, надеюсь? Вот мы сейчас и проверим, что там на этих страницах!
Пожалуй, такого поведения от преподавателя никто не ожидал. Но он оказался чрезвычайно уязвлён тем, какое пренебрежение было оказано его предмету. Достойнейшему из предметов, изучению и преподаванию которого сей человек посвятил всю свою жизнь. И стоит ли говорить — в общественной библиотеке, конечно же, нужная книга имелась. Вот только Мила сразу поняла,
