Омут - Снежана Каримова
В общем-то, личная жизнь друга, осознал День, его никогда не волновала. Он принял бы любой выбор Ночки. Любую его пару. Да, принял бы точно! Поддержал бы.
А Ночка взял и предал его, вернее их дружбу.
Костер уютно трещал, все веселились, и если кто и заметил пасмурность Дня и Ночки, то всё списали на скорое расставание. Только Горыныч напряженно вглядывался в Рома, потом перевел взгляд на Демьяна, цедящего его наливку.
– Что за кошка между вами пробежала? – спросил Горыныч у Ночки.
Ром промолчал.
– Кстати, а где кошка-то? – Колька огляделся.
Ром тоже посмотрел по сторонам. И правда, где?
Он искоса глянул на Демьяна. Тот безучастно крутил в руках пластиковый стаканчик, с легким хрустом вминая ему бока, и даже не обратил внимания на слова Горыныча. Кажется, так долго и старательно игнорируя Кольку, он уже просто привык его не замечать.
Вдруг десятиклассницы всполошились, перестали плясать – той самой девчонке без имени, которая увязалась за Мари и Динкой, позвонили злые родители.
– Да, мам, уже иду! – крикнула в телефон безымянная девчонка.
Десятиклассницы, как по команде, засобирались домой. Русалка тоже вскочила. Похоже, она не надеялась на то, что Ночка проводит ее.
Феникс-водитель, передав Горынычу пачку с чипсами, поднялся с ящика, и Кощей тоже встал, не сводя взгляда с Динки. Ночка остался сидеть, Горыныч, глянув на него, тоже не сдвинулся с места. День, судя по его виду, после наливки потерял связь с миром. Взгляд его помутнел, стал рассеянным.
– Он же от запаха крышки пьянеет, – вздохнула Жар-птица. – Кто его напоил?
Кощей пожал плечами.
– Да он сам этого хотел.
Феникс устало вздохнул:
– М-да, заблюет еще всю машину… Давайте я сначала девчонок отвезу, чтобы без происшествий, а потом за вами вернусь, – предложил он. – Этот пусть пока немного оклемается, только, Горын, не наливай ему больше ничего.
– И не собирался добро переводить, – буркнул Горыныч. – Я и этот-то стакан не ему давал, он сам угостился.
Часть компании двинулась к выходу. Русалка приникла к Ночке, он вяло обнял ее и тут же отпустил. Потом к нему подошла Жар-птица, наклонилась и прижалась щекой к щеке.
– Теперь только на вокзале увидимся!
– Но ты же будешь писать мне каждый день? – нашел в себе силы улыбнуться Ночка.
– Конечно! Каждый день!
Она выпрямилась и напоролась на колючий взгляд Русалки. Мари невольно отшагнула назад, вскинула ладони с растопыренными пальцами, мол, не трогаю, а потом со вздохом взлохматила волосы пьяному Дню и ушла за остальными. С веселым смехом ребята погрузились в «избушку», заурчал мотор, а потом все стихло. Не стало музыки, увял голодный костер. Только лунный свет, нарезанный перекладинами недостроенной крыши, освещал троих парней.
День вдруг повалился на ту самую дверь, на которой они с Ночкой совсем недавно сидели бок о бок. Ром же, весь скукожившись, пристроился на какой-то деревяшке и смотрел на Демьяна, не решаясь подойти к нему.
– Прям младенчик, – хмыкнул Горыныч.
Ночка машинально кивнул, не вслушиваясь в Колькины слова. Костер, тихо вздыхая, все тускнел, потухал, и темнота пожирала их уютный круг желтого света, как головку сыра.
– Я без понятия, что между вами произошло, но зато знаю, как мерзко иногда ведет себя Демьян, – сказал Горыныч.
Ночка смотрел на угли. Значит, Колька догадался, кто расстроил его? Но День не виноват. И он сам не виноват. Это всё… сидр? Ром решил, что никогда больше не станет пить. Вот и День валяется теперь, что с ним делать?
Ром повернулся к Горынычу и тут краем глаза заметил на лестнице девушку. Перил там не было, и она сидела, свесив ноги в пустоту. Даже при едва живом костре Ночка четко рассмотрел ее: светлые кудри, два пучка на макушке рожками, зеленые пряди, очень похожие на водоросли. И печальное лицо.
Девушка смотрела на Демьяна.
Ночка моргнул, и вот уже нет никого. Чертовщина какая-то. А главное, она показалась ему знакомой, но он точно никогда не встречал ее – слишком приметная.
Горыныч проследил за взглядом друга, посветил фонариком телефона вверх и увидел кошку. Она сидела рядом с лестницей, спрятавшись за досками, торчала только голова с остренькими ушами и черной буквой М на лбу.
Увидев кошку в пятне света, Ночка сжался и невольно обнял себя руками.
– Тебя она тоже напрягает? – прошептал Горыныч. – Так смотрит вечно, будто всё обо всех знает. И обо мне тоже. И ходит за этим, – Колька кивнул в сторону Дня, – как ненормальная. Бесов зверь.
– Бесов зверь, – тихо повторил Ночка.
Он выглядел таким расстроенным и потерянным.
Ночка, тот самый Ночка, который помог когда-то Кольке, даже еще не зная его. Просто пришел и предложил помощь.
А потом предложил дружбу.
– Я твой друг, – сказал Горыныч, взял какую-то жердину и поднялся. – И я тебя не брошу. Боишься этого зверя? Я его прогоню!
Ночка поднял голову и посмотрел на парня.
Потухающий костерок заострил черты лица Кольки, а его улыбка походила на оскаленную пасть фольклорного ящера. Горыныча.
– И ты пойдешь со мной! – твердо сказал Колька. – Надо побеждать свои страхи.
– Я с тобой, – кивнул Ночка и встал, но плечи его и голова по-прежнему были опущены, как будто он не мог совладать с притяжением земли.
Нужно побороть этот страх. Нужно заглянуть в глаза чертовой кошке и сказать прямо, что он ее не боится.
С ним Горыныч. Они победят.
Двое парней двинулись к лестнице.
На борьбу с маленькой полосатой кошкой, спрятавшейся за доской.
Но им она казалась монстром, ведь у страха глаза велики.
А маленькая полосатая кошка больше не была одержима бесом.
* * *
По крошащейся лестнице Ночка и Горыныч полезли на второй этаж. Растерянная кошка, очутившаяся здесь не по своей воле, юркнула вглубь, спасаясь от резкого пятна света.
День приподнялся на локте и посмотрел на друзей, не понимая, что они делают.
– Эй, вы куда полезли? – подал он вялый голос, пытаясь удержать пляшущее, ускользающее сознание.
– Проверим, реально ли у кошек девять жизней! – выкрикнул Горыныч и посветил фонариком Демьяну в глаза, заставив того прищуриться.
– Под ноги свети! – процедил Ночка.
Горыныч покорно перевел световой кружок на сомнительные ступени.
Но Ночка уже растерял запал, сдулся.
А ведь правда, что они делают? Это же просто домашний питомец. Кошка Демьяна.
– Короче, хорош, – сказал Ром, повернулся и тут увидел ее. – Эй, дай сюда!
Он грубо выхватил у
