ЧОП «Заря». Книга третья - Евгений Александрович Гарцевич
— Полезно, — хмыкнула Банши, — Подруга, а меня подсушишь?
— Позже, — прохрипел Гидеон. — Проверь пока, почему изгнание не завершилось. Здесь есть еще что-то. И это не только нейтральный фобос. Матвей, ты собираешься уже решать этот вопрос?
«Да-да, познакомь уже с дамой…» — Ларс как-то подтолкнул меня, так что мне пришлось развернуться: «Поди сама Клеопатра?»
Хм, не галлюцинация. Рядом с кроватью стояла женщина. Красивая, ничего не могу сказать. Может, только нос крупноват, но это уже, если докопаться надо. Мне не надо. Прямые черные волосы, ровная челка, подстриженная будто под горшок. Большие выразительные глаза. Как, впрочем, и все остальное довольно выразительное прикрытое только полупрозрачной накидкой.
Она смотрела прямо на меня изучая. На губах легкая слегка мечтательная улыбка.
«Приветствую великую Клеопатру в этом чудном мире…» — я как мог разулыбался, еще и нечто похожее на реверанс сделал и поднес руки к сердцу, выражая свое дружелюбие.
«Кшипши схниид тиррши…хуршум ти кшех…» — донесся довольно мелодичный, несмотря на кучу шипящих звуков, голос. Женщина нахмурилась, глядя на то, как я качаю головой, и стала жестикулировать. Дотронулась до груди, потом до головы, потом показала на меня и протянула руку, будто спрашивая разрешения дотронуться до меня.
«Моя, твоя не понимать…но попробуй…» — опасности я не чувствовал, зато откуда-то знал, что стандартный метод поглощения фобоса не сработает. В какой-то степени — это насилие над призраком, а мы вроде как мосты наводим. Женщина, повзрослее Ларса будет — тут тонко нужно.
Чувство опасности молчало и у моих фобосов. Степенный профессор и спортсмен-однолюб вели себя сейчас как какие-то школьники, первый раз увидевшие полуобнаженную красивую женщину. Мозг уже разжижаться начал, затопленный призрачными слюнями.
Я выпрямился, развел руки, готовый к свободному падению, и расслабился. Египтянка кивнула и протянула ко мне ладонь. Золотистую загорелую кожу даже призрачная серость не могла скрыть. Тонкие, изящные пальцы с египетскими иероглифами, нарисованными белой краской на ногтях.
Когда она дотронулась, по лбу пробежал холодок. Разделился, проскочил по вискам за уши и соединился на затылке. Я почувствовал, как наэлектризовались волосы, а потом стало щекотно. От кончиков ушей до подбородка побежали разрядики тока.
Блин, да она меня сканирует. Перебирает все мысли и мыслишки, сканируя закрома памяти. Харе уже! Я мысленно надавил, мол, границы надо чужие уважать, и она отступила.
«Сорян, мой косяк. Мне надо было калибровку провести…» — в голове раздалась понятная, даже чересчур, речь: «Чтобы базарить можно было. А то зашквар какой-то, что ни бе, ни ме, ни кукареку… Норм?»
«С калибровкой ты перестаралась, конечно…» — я заметил, что она смутилась и нахмурилась, и поспешил поддержать наметившийся контакт и улыбнулся: «Но Клеопатре простительно…»
«Кэлбэх! Бэнт шармута!» — египтянка вернулась к родному языку с такой яростью, что даже не зная перевода легко считался весь матерный накал: «Не называй меня так! Ненавижу ее, эту гребанную… не могу выбрать нужное слово из твоего словарика. Меня зовут Хармион.»
Она фыркнула и, поманив меня за собой, подлетела к одной из картин, висевшей на стене. Я прочитал надпись на табличке: «Смерть Клеопатры» за авторством некоего Жан-Андре Риксана.
Изображение на красочном полотне практически полностью повторяло обстановку экспозиции. Декорированная разноцветная кушетка, которая помогла мне остановиться. Желтая штора с вышитым орнаментом в виде крыльев, комодик со статуэткой на заднем фоне.
На кушетке лежала голая женщина с венцом на голове. Признаков жизни художник ей не дорисовал, но на спящую она не тянула. У нее в ногах, свесившись головой с кушетки, лежала вторая девушка. А третья, еще живая, сидела рядом и поправляла золотой ободок у первой. Все чернявенькие и фигуристые, с очень неплохой прорисовкой.
«Это я…» — египтянка показала пальцем на живую девушку, а потом на вторую, чье лицо было не разглядеть: «А это Ирада, моя подруга. Мы вместе служили Клеопатре…»
«А это стало быть она?» — я кивнул на девушку с ободком: «Судя по названию картины, что-то пошло не так?»
«Конечно, не так! Хмара эрдэ! Помешалась на своем Антонии, решила отравиться. А я между прочем профи в этом. Если по-вашему говорить, то я мастер ядов. Поверила ей, сделала все, как она просила. Чтобы без боли, просто взять и уснуть. Но кто же знал, что ей одной сыкотно уходить будет? Уколола в спину, гадина…»
«А по картине и не скажешь…» — я пожал плечами: «…довольно мило ты ей ободок поправляешь…»
«Я ее придушить хотела, но когда стража ворвалась, я тянулась уже из последних сил…» — беззвучно зарычала Хармион, вспоминая тот момент: «А они не поняли и переврали все, балбесы. Там, знаешь, особо умных не было, исполнительные только… А я ведь очень хотела жить. Так сильно, что задержалась и теперь хоть по миру катаюсь с выставкой… Возьми меня с собой, а? Ну, позязуста…»
— Точняк тебе надо калибровку с нуля делать, — я начал размышлять вслух, рядом все равно никого не было. — Так, я вроде и не отравитель. Зачем мне яды?
«Узко мыслишь…» — промурлыкала Хармион: «…вопрос в дозировке и ингредиентах, а так и паралич, и сыворотка правды, а ведь еще и лечить можно…»
В голове загудело с двух сторон. Будто за одним плечом дьявол-искуситель, а за вторым плечом еще один дьявол-искуситель. Даже Белка начала суетиться в предвкушении нового соседа. Мэйн традиционно воздержался.
— Уверена? У нас здесь пока дела, мир не скоро посмотришь. То, что ты у меня в голове увидела, это вообще, считай, из прошлой жизни. Да и враги у нас есть.
«Так даже интересней! Уж поверь, насиделась я уже на одном месте…»
Я открутил крышку душелова и мысленно потянулся к фобосу. Странный переход — такого еще ни разу не было. Произошло раздвоение картинки. Вид на музейную реальность, в которой серое облачко, как джин из бутылки, выскочило из старой амфоры, пролетело сквозь Хармион и, подхватив ее, ввинтилось в горлышко душелова.
А с другой стороны, обжигающий и душный до физических ощущений песчаный вид. Темные воды большой мутной реки, далекие пирамиды, заполненный толпой шумный рынок, шелка, специи, марширующие мимо римские легионеры, сотня видов Клеопатры со всех ракурсов и в разных нарядах.
А еще травы, ягоды, мензурки, горелки и сразу же запахи. Рецепты и способы приготовления, разложенные по полочкам на зависть химику-перфекционисту. Только это даже готовить не нужно, черпай из Хармион, да вливай силу.
Лица, места, события — только бара со «все включено» не хватило, а так, будто супердинамичный
