Ледяное сердце - Людмила Семенова
— Вот, пожуй еще это, — посоветовала она Илье. — Поможет кровь почистить после такой дряни. Помнишь, как ты первый раз вернулся с этой дачи?
— Спасибо, — отозвался Илья и взял таблетку. Вкус у нее был поначалу кислый и едкий, но вскоре стал гораздо приятнее и даже напомнил цитрусовые леденцы, которые он любил в детстве. Пока он подкладывал упоры под колеса и ставил машину на ручник, Накки свернулась словно змейка на заднем сиденье. Скинув тяжелые ботинки и укрывшись одеялом, Илья кое-как устроился и быстро отключился без всяких грез и видений.
[1] Ахриман — верховное божество зла в иранской мифологии, Иблис — глава джиннов, шайтанов и духов смерти в исламе
Глава 16. Резкое похолодание
Открыв глаза, Илья не сразу сообразил, почему затекли все мышцы, а вокруг странная тишина, непохожая на городской фон. Тьма стояла за оконным стеклом как черная студенистая масса, поблескивающая точками фонарей, колеблющаяся от порыва ветра и тем не менее густая и плотная. Если бы он обладал пылким воображением, ему могло показаться, что автомобиль каким-то образом угодил на дно Невы и над их с Накки головами уже нарастает ледяной панцирь.
«Что-то тут не так» — подумал он, хотя таких зимних сумерек на его памяти было предостаточно. Илья снова прикрыл глаза и вдруг увидел неестественную гладкую белизну, напоминающую слой свежей краски на оконной раме. Эта белизна определенно его тревожила: слишком мертвенным был ее блеск, от нее не пахло ни терпким хвойным нектаром, ни горячим чаем, ни угольками в камине, ни шкурой прячущегося лесного зверья. Запах был непонятным, но пугающим — затхлым, гнилостным, как из пасти какого-то старого, нездорового и голодного чудовища, покрытой белым налетом. И притаилось это чудовище, как почуял Илья, где-то совсем близко, именно сейчас оно принюхивается и ищет добычу.
Тут остаток сна развеялся, он открыл глаза и вспомнил ночную поездку, открывшую такие неприглядные истины не только о взаимодействии ведьм и духов, но и о людях. Все, что рассказала марокканская ведьма, пронеслось в сознании как галерея диких картин в красно-черных брызгах, но больше всего Илья хотел посмотреть в глаза каждому, кто участвовал в кошмарной схеме, прощупать мотивы этого безумия. Впрочем, прежде, разумеется, надо разобраться с Латифом и Хафизой, но сейчас ему казалось, что это вполне по плечу их компании.
При этой мысли он оглянулся назад — Накки все еще дремала, поджав ноги. Столь умиротворенный, даже уязвимый вид этой хищницы увел в сторону от мрачных мыслей и видений, которые Илья пока не мог объяснить. Он невольно залюбовался ею, и Накки вдруг приоткрыла глаза, словно почувствовав на себе пристальный взгляд.
— Что, уже рассвело? Хэллвэтти*! Как меня угораздило проспать? — досадливо поморщилась Накки и села, поправляя растрепавшуюся косу.
— Ночь закончилась, хорошая моя, но день сейчас такой же темный, — улыбнулся Илья. — И у нас достаточно времени, чтобы посидеть где-нибудь и набраться сил. Ехать дальше на голодный желудок я не расположен.
— Что же, я не против, — отозвалась Накки тоже с улыбкой, явно не особенно переживая из-за ночного кровопролития. Илья даже был доволен, что проснулся раньше и имел возможность сам поухаживать за ней. Вскоре они доехали до центра Сестрорецка и зашли в пекарню, где заказали кофе, горячие бутерброды с ветчиной и сыром, а на десерт карамельные круассаны. Илья знал, что Накки ест все это лишь для видимости, но ему было приятно время от времени сводить ее в уютное кафе и угостить чем-нибудь вкусным. К тому же, он видел, как она реагирует на концентрацию чувств в таких местах, сытную от множества удовлетворенных желудков, сладкую от быстротечного ощущения покоя и пряную от мимолетных конфликтов. У нее даже краски менялись, становились более насыщенными, — серые глаза искрились, щеки наливались румянцем, губы блестели подобно зрелым ягодам на солнце. И в такие моменты ему особенно хотелось смять их грубоватым жадным поцелуем и впитать ее вкус, как варенье с капелькой лимонной кислоты.
Но пока было не до романтики — дела не отпускали даже здесь, и позавтракав, стараясь не привлекать лишнего внимания, они вполголоса стали разговаривать по-фински.
— Как по-твоему, Накки, скоро ли наши друзья почувствуют на себе действие зелья Антти? — спросил Илья.
— Думаю, чувствуют уже сейчас, но пока их одолевают другие заботы, к тому же теперь бесу по полной влетит от Хафизы за сестру.
— Ты заметила у нее что-то похожее на сестринскую любовь?
— Ну, Велхо, это чувство способно принимать и более уродливую личину, — промолвила Накки. — А Хафиза так или иначе не прощает, если кто-то без спроса распоряжается ее собственностью. Уж как это назвать, любовью или людоедством, думай сам.
— Про уродливую личину ты верно сказала, — вздохнул Илья. — Вот и их клиенты наверняка думали, что их любовь все оправдает. Знаешь, некоторые люди, потеряв ребенка, рожают или усыновляют нового и стараются вырастить из него копию умершего — так же одевают, кормят тем, что любил покойный, навязывают те же игрушки и увлечения. И в результате выращивают не человека, а зомби, ходячего мертвеца, который сам не знает, кто он такой. Я лично видел подобные случаи. И если подумать, сильно ли это отличается? Ведь дети не просили спасать их такой ценой!
— Ты уверен, что клиенты знали все подробности?
— Мне хочется верить, что нет. Но я тебе уже привел в пример таких, кто ради своей прихоти способен наплевать на чужие чувства и желания. Так почему кто-то не может пойти еще дальше и отнять жизнь в буквальном, а не фигуральном смысле? Отпустить близкого и пережить горе — это тяжелый труд, и если человек изначально воспитан по принципу «любой каприз за ваши деньги», он выберет именно это, — Илья устало махнул рукой.
— Вижу, ты успел увлечься, — заметила Накки с каким-то неясным выражением.
— А что же, бросать на полдороги? Как ни крути, эти клиенты — прямые соучастники, как и те, кто сливал Хафизе данные, следил за семьями, находил перевалочные пункты, перевозил детей из города в город. Тут же магией не обойдешься, нужны люди и транспорт. Надеюсь, она вела достаточно подробный учет.
Накки озабоченно посмотрела на колдуна и промолвила:
— Что, кровью
