Прятки в облаках - Тата Алатова
— Он хочет убить Рябову! — надрывался щелкунчик, беспокойно размахивая ружьем.
— Сергей Сергеевич? — слабым голосом позвала его Маша, потому что он так и стоял, глядя только на нее и не обращая внимания на писклявые вопли.
Даже если бы она решила сейчас сбежать, крича «помогите» во всю глотку, выход был бы перекрыт. Какой смысл делать игрушку, разозлилась вдруг Маша, которая не сможет тебя защитить после того, как укажет на убийцу.
Но в том-то и была беда: бежать ей не хотелось. Маше позарез было нужно, чтобы Дымов немедленно все объяснил и как-то очень убедительно доказал, что щелкунчик ошибается. Ну не может же быть, чтобы весь мир был вовлечен в заговор по ее убийству! С другой стороны, немедленно возразила та часть ее мозга, которая отвечала за логику, очень подозрительно, что Дымов так активно включился в миссию по Машиной защите, пошел на такие крайние меры, как перевоплощение в девушку, и даже переехал в женскую общагу. Какой препод решится на все это ради обыкновенной студентки, если только он не намерен прирезать ее под шумок?
— Ваша одежда, — проговорил Дымов оглушено, а потом все-таки изволил переключиться на щелкунчика. — Чертова игрушка настроена на что-то вроде пульса и зрачков, да? Мария, не смотрите на меня с таким ужасом, — прикрикнул он раздраженно. — Уверяю вас, у меня нет за пазухой ни ножа, ни пистолета. Яда в фамильном перстне тоже не припасено, как, впрочем, и самого перстня.
Он что, на нее сердится? Серьезно? Да это Маше сейчас впору рвать и метать! И что не так с ее одеждой, в конце концов?
— Он хочет убить Рябову! — упорствовал щелкунчик.
— Как эта штука выключается?
— Сергей Сергеевич! — повысила голос она.
Дымов кивнул, качнулся к ней еще ближе, хотя и без того находился совсем рядом, и Машу полоснуло новой волной страха, но он всего лишь вытащил щелкунчика из ее кармана и поднес его к своему лицу. Выругался, получив крохотной пулькой по носу, и предложил:
— Спроси меня снова.
— Ты хочешь убить Рябову? — тут же повторил щелкунчик.
— Нет, не хочу.
— Принято, — и солдатик умиротворенно притих, прижимая к груди свое ружьишко. Дымов протянул Маше артефакт, и она бездумно его взяла.
— И что это было? — спросила она, совершенно растерзанная происходящим.
— Элементарный детектор лжи с недопустимой погрешностью, — бросил он нетерпеливо. — Вот уж не знаю, на какую научную ценность претендуют ваши друзья-пятикурсники, — по мне так это весьма вредная игрушка, потому что она настроена очень грубо и реагирует на малейшее волнение.
— С чего бы это вам волноваться при виде меня? — воскликнула Маша и немедленно сама ужасно разволновалась, и даже раскраснелась, и, вздумай сейчас щелкунчик пытать ее, она бы призналась в чем угодно.
Дымов вздохнул:
— Да, полагаю, это непросто будет объяснить. Вот что, Мария, давайте я вам лучше покажу. Можете позвонить Плугову или Власову и спросить, есть ли у них доступ к факультетской лабораторке? Или нам понадобится помощь Пахомова?
— Что? — изумилась она. Давненько Маша не чувствовала себя так глупо, но ведь она и правда ничего не понимала, и покажите ей того, кто бы на ее месте разобрался во всех этих загадках.
— И, пожалуйста, переоденьтесь, — попросил он, что уже ни в какие рамки не лезло. Маша взглянула на себя в кособокое зеркало на дверце шкафа: пестрая косынка защищала волосы от пыли, растянутый светлый свитер с темно-синей эмблемой университета достался ей еще от Сеньки. Свитер давно уже годился только для уборки, но она его все равно любила, он напоминал ей о доме. Трикотажные спортивные штаны завершали образ, но для человека, проведшего последние часы с тряпкой в обнимку, она выглядела вполне пристойно. Почему Дымов так зациклился на ее одежде? Она оскорбляет его эстетический вкус или что-то такое?
Сердясь и удивляясь одновременно, Маша схватила с кровати длинный серый плащ, который еще не успела повесить в шкаф, и натянула его поверх.
— Довольны теперь?
— Сойдет, — проговорил он, впрочем, без особой уверенности.
Тогда Маша набрала номер Власова.
— Лабораторка? — ответил он бодро. — Конечно, у нас есть к ней круглосуточный доступ, мы же там живем, считай. Дуйте туда, мы будем через пять минут.
Тут Маша снова засомневалась: разумно ли идти куда-то вдвоем с Дымовым, ведь на улице вот-вот стемнеет, а он все еще находится в категории «подозрительный тип».
— Да боже ты мой, — Дымов закатил глаза. — Посмотрите на это тело. Вряд ли оно способно причинить вам большие неприятности, ведь вы будете настороже и у вас есть артефакт телепорта.
— Да, я точно сильнее и быстрее Лизы, — воодушевилась Маша. — Только попробуйте сделать что-то плохое, и я легко вас поколочу.
Он хмыкнул и открыл перед ней дверь, приглашая на выход.
В коридоре им, как назло, тут же встретилась Дина Лерина, которая для разнообразия обошлась без обычного яркого макияжа и вызывающей одежды. В простой пижаме и с небрежным пучком волос, она больше не выглядела заправской сердцеедкой, но все еще оставалась угрозой. Маша немедленно отступила за Лизу-Дымова, все еще не готовая вести с Диной светские беседы или хоть какие-нибудь.
— С переездом, девчонки! — воскликнула Дина, не забыв одарить Дымова насмешливой «я-вижу-тебя-насквозь» улыбкой.
— Спасибо, — ответил тот, взял Машу за руку и потащил за собой, даже не думая притормаживать, чтобы поболтать или обвинить Дину в стукачестве. Если подумать, именно ее жалоба предоставила им отдельную комнату, но все еще было неясно, хорошо это или плохо.
— Куда это вы собрались на ночь глядя?
— В библиотеку, — выпалила Маша, и Дина рассмеялась им вслед, настолько нелепым оказался этот ответ. А вдруг она подумала, что у Рябовой с ее охранником шуры-муры? И теперь они несутся в заповедные кущи, чтобы предаться там разврату? Какие глупости у Дины в голове — ведь для полноценного разврата Дымову просто необходимо вернуться из Лизы в себя, и пусть артефакт у него при себе в том объемном бауле, но это розовенькое платье в белый горошек совершенно не подходит для всякого такого. Тут она вспомнила темные водолазки Дымова, которые туго обхватывали его горло, и поняла, что забрела в мыслях куда-то совсем не туда.
К счастью, до факультета менталистов идти было всего ничего, и уже
