Великий и Ужасный-3 - Евгений Адгурович Капба
Эсси сдвинула на лицо шлем и сделал рукой жест, как будто пугает меня когтями. Ой-ой-ой, боюсь-боюсь. Волнительно за нее, вот что. Артефакты всякие, диверсанты, интриги, старорежимные родственнички — даже для такой боевой девчонки это может оказаться чересчур. Сколько ей годиков-то? Восемнадцать или девятнадцать, как телу, что мне досталось от Сархана? Или и того меньше? Кто их знает, этих эльфиек. Выводы я могу делать только из ее разговора с Брегаладом, в тот самый вечер когда я взял ее на работу. Мол, недавно было совершеннолетие или типа того. Когда совершеннолетие у лаэгрим? Читал вроде, они живут лет до двухсот… Но насчет акселерации или наоборот — инфантилизма у молодежи лесных эльфов я вроде как ничего не читал. То ли дело эльдары! Но это разговор отдельный.
А тут суть в чем? В том, что вихри враждебные веют не только над нами, но и над одной ушастенькой красотулей с блестящими глазками. А значит что? Значит кабздец этим вихрям! Вон у меня и бердыш есть. Князь подарил. Там где кард не поможет — бердыш в дело пойдет! Бердыш не только материальный, гномского железа, но и символический: все-таки убийство аж десяти метаморфов в замке и юридике Демидовых было засчитано в качестве подвига. Дикие размытые рожи убиенных Курбских пополнили коллекцию черепов, а крохотный бердыш нарисовался чуть выше, рядом с другим пиктограммами свершений. Ну и ежик, и ирландские штуковины тоже проявились, и весьма болючим образом! Я едва с трассы не съехал, когда всё это хором стало золотым пламенем выжигаться на моей бедной и несчастной урукской шкуре.
Зато теперь навигатор мне и нахрен был не нужен. Достаточно было понять — куда именно мне нужно ехать и всё, чуйка безошибочно подсказывала все повороты, и даже заставляла сомневаться в правильности выбранного пути, если впереди был, скажем, пост дорожной полиции или там — ремонтные работы. Это всё Ёжик, совершенно точно! Он тоже ходил в основном по наитию, и всё равно к медведику добрался, и весь чай выпил. Очень полезная фича, учитывая мой образ жизни — настоящий рояль в кустах, как есть! На самом деле я давно стал замечать некоторые перемены в жизни, которые принимал как должное. Например, совершенно невероятное везение, или ту же самую регенерацию, или — очень, очень слабую восприимчивость к магии. А ведь всё это было не просто так: я был Резчиком! Отдавая — приобретал. Я делал татау, татау делали меня… Страшно подумать, если, например, тот же Шаграт изображал своим таборитам что-нибудь кровожадное и злобное — а так оно, судя по всему, и было, то в какого ублюдка в конце концов превратился он сам?
Но я-то парень хороший! Я-то давно понял что хорошим парнем быть выгодно! Гораздо выгоднее, чем негодяем… Вон, Демидов бердыш подарил. Воронцов — экстракт дерева Пха, Хуеморген — лом, и вообще: куча народу ко мне прислушивается, доверяет и ценит. Стал бы я орать на всех, слюной брызгать и зуботычины раздавать — быстро закончил бы как Садзынар, точно. Очень крутым, очень одиноким, со сварившимися мозгами где-то в жутких пердях на окраине Государства Российского. Хотя — дай мне Всевышний в этом мире еще дожить до годиков Садзынара, сколько бы их ни натикало. Всяко больше, чем у меня сейчас. Мне тут нравится, я обжился, и вообще — чувствую с себя в своей тарелке и на своем месте!
— Так, ять! — прервал я свой мысленный монолог. — А почему я ничего не почуял?
Почти пятьсот километров, что я гнал от Алапаевска в сторону Магнитогорска не смыкая глаз, чуйка меня не подводила. А тут — нате выньте. Эдакая мини-пробка из десятка машин и (тадам!) гужевого транспорта. Запряженные лошадьми повозки, вьючные верблюды и какие-то еще создания, похожие не то на коней, не то на ослов. Может — мулы? Вот это я тут видел впервые, и это было чертовски интересно. А неинтересно было наблюдать, как все эти люди и пара нелюдей (снага и гном) скопились у моста и орут друг на друга.
— Кузя, залезь на крышу, глянь что там за суета сует и томление духа? Чего они там разрываются?
— Ваще-то мост сломался, — выкрикнул сверху мелкий носатый впередсмотрящий. — Вот, ругают какой-то мостострой, матерятся. Застряли мы, похоже. Надо было на конвертоплан до Орска соглашаться!
— Не, — откликнулся я. — Так не интересно. Пойду гляну, что там за мост.
Мне стало даже интересно: почему ежиная чуйка не сработала на сей раз? Ну, то есть она сработала, были у меня сомнения, но глянув на карту я решил все-таки ехать напрямик: крюк пришлось бы делать основательный!
Хлопнув дверью фургона и на ходу застегивая куртку, я зашагал мимо машин и повозок к мосту. Из какого-то минивэна на меня таращились любопытные детские мордашки и тыкали пальцами. Дедок на тележке, нагруженной сеном сверх всякой меры раз за разом крестился и сплевывал через левое плечо, мул же, впряженный в тележку, прядал ушами и фыркал на меня.
— Доброго дня, народ! — помахал рукой я. — Чего стоим, в чем проблема?
— А-а-а-а! — дернулся кто-то.
— Свят-свят-свят…
— Тьфу! Урук!
— О, нах! Черный-врот! — это точно был снага.
— Хуябенд! — как будет «добрый вечер» на гномском шпракхе, как и прочее времена суток, я давненько выучил. — Мосту гоплык!
— Совсем гоплык? — уточнил я, протискиваясь к месту событий, а потом озадаченно почесал затылок: — Так погодите, а в чем, собственно беда?
Мост был такой себе, не капитальный. Деревянный мост! Ладно, наполовину деревянный. Опоры — сложены из камня, видавшего еще, наверное, тех самых первых Демидовых, о которых рассказывал Георгий Акинфиевич. Огромные булыжники величиной с туловище среднего человека! А вот настил — он был из бревен. И притом — довольно свежих! Уж урукский-то нос отличит старую высохшую древесину от той, которую срубили пару недель
