Саманта Шеннон - Каста мимов
– Тебе спасибо. Передам авторам, что ты радеешь за них.
– Договорились, голубушка. И вот еще что: ни слова Белому Сборщику, а не то нам всем мало не покажется. – Он спрятал рукопись в ящик. – Минти поглядит, как только освободится. Ну, до встречи. И пообещай, что будешь осторожна.
– Непременно, – кивнула я, понимая, что обещания не исполню.
Солнце переливалось насыщенными осенними красками. Мой путь лежал на Раконтэ-стрит. Джексон велел разобраться с залетными карманниками, повадившимися грабить невидцев («Они крадут наш хлеб, лапушка, и мне это сильно не нравится»). Все наши, как назло, оказались заняты, поэтому почетная миссия досталась мне. Если хочу и впредь получать зарплату, надо делать, что велят. Пока Рантаны не спешат меня спонсировать.
Альфред признался, что он в душе игрок. По-видимому, во мне тоже была авантюрная жилка, но только никакой финансовой выгоды она не приносила. Узнай Джекс о наших встречах со Стражем, живо с меня шкуру спустит.
Карманников, за исключением парочки наших, в округе не наблюдалось, иначе бы они не упустили своего шанса. По всей цитадели невидцы стекались в гипермаркеты, чтобы закупиться подарками к Ноябрьфесту – главному национальному торжеству в честь основания Лондонской цитадели Сайена в ноябре 1929-го. На улицах были развешаны красные стеклянные фонари, гирлянды белых мерцающих лампочек, размером меньше снежинки, каскадом струились с подоконников и спиралью змеились по столбам. На высотках красовались растяжки с изображением бывших инквизиторов. В толпе сновали студенты с букетами алых, белых и черных цветов.
Будет ли отец праздновать в этом году? Мне представилось, как он сидит за столом в бледных лучах рассвета и читает газету с моей физиономией на первой полосе. Я никогда не оправдывала его надежд, начиная с ухода из университета, но сейчас, как ни странно, меня это мало заботило.
– Не понимаю, о чем вы, – донесся умоляющий женский голос. – Прошу, господин комиссар, отпустите меня домой.
У обочины стоял огромный бронированный фургон с надписью – «Дневной карательный отряд» – и якорем на черном фоне. Я попятилась к столбу и пониже опустила козырек, силясь разглядеть исподлобья, что происходит. Легионеры редко применяли военную технику, поскольку основная часть их армии базировалась за рубежом. На таких машинах патрулировали все солдаты цитаделей во время Мэллоуновских восстаний, когда Сайен объявил военное положение и ввел войска в центральную когорту.
Голос принадлежал молодой девушке. Ее руки были скованы впереди наручниками, в глазах застыл панический ужас.
– Вы утверждаете, что прибыли сюда в две тысячи пятьдесят восьмом, – говорил комиссар, пока легионер рядом с ним фиксировал информацию в датапэде. – Подтвердить можете?
– У меня есть документы, – произнесла девушка с отчетливым ирландским акцентом.
Примерно моего возраста, блондинка, но волосы на тон темнее моих до перекраски. В красной униформе медсестры. Даже невооруженным взглядом видно, что невидица и вдобавок беременная на раннем сроке.
– Я из Белфаста, – воспользовавшись молчанием комиссара, затараторила она. – Приехала сюда искать работу. На севере Ирландии с этим сложно, поскольку…
Легионер выбросил кулак.
Эффект ударной волной прокатился по толпе. Это не какая-нибудь пощечина, а самый настоящий хук в челюсть, что поражало вдвойне, – ДКО редко прибегали к насилию.
Несчастная оступилась на льду и рухнула, успев прикрыть округлившийся живот. Изо рта у нее хлынула кровь. Глядя на окровавленную ладонь, девушка затравленно вскрикнула. Комиссар кружил над ней, как стервятник.
– Довольно лжи, мисс Махоуни!
У меня упало сердце.
– Явилась насаждать свою заразу? Будь моя воля, гнать вас, чертовых ирлашек, поганой метлой! – рявкнул комиссар. – Особенно деревенских паранормалок вроде тебя.
– Я уроженка Сайена и никакая не Махоуни! Вы что, слепой?
Дуло пистолета уперлось ей в живот, вызвав возгласы негодования в толпе.
– Кто отец? – не унимался комиссар. – Феликс Комс? Джулиан Эймсбери?
Джулиан!
Интуитивно я покосилась на ближайший транслятор. Так и есть: к списку беглых преступников добавился еще один. Кареглазый, худой и лысый, с решительным подбородком. Джулиан Эймсбери, обвиняется в государственной измене, подстрекательстве и поджоге. Выходит, он жив. Его не поймали.
– Кто это? – прикрывая руками живот, девушка силилась отползти. – Пожалуйста, я не понимаю, о чем вы говорите…
Зеваки зашептались. До меня донеслись обрывки фраз: «кошмар», «средь бела дня», «возмутительно» и прочее. Конечно, невидцам хотелось, чтобы паранормалов искоренили, но не во время же шопинга! Мы для них мусор, который положено вывозить на свалку.
Блондинку рывком поставили на ноги. У нее опухла и покраснела щека, из глаз струились слезы.
– Вы сошли с ума! – всхлипывала она. – Я никакая не Пейдж Махоуни. Неужели не видите?
Легионерша запихнула упирающуюся жертву в автозак и привязала к каталке.
– Разойдись! – заорал комиссар.
Захваченные врасплох таким поведением, зрители испуганно попятились.
– И передайте своим знакомым ирлашкам, пусть готовятся к допросам. Только учтите, что за укрывательство полагается виселица. – Он уселся во вторую клоповозку.
– Вы не имеете права! – выкрикнул молодой невидец с яростно горящими глазами. – Это не Пейдж Махоуни. Нельзя арестовывать человека просто так…
Другая легионерша с размаху ударила его дубинкой. Парень растянулся на мостовой, прижимая к лицу руки.
Все ошарашенно молчали. Не встретив новых возражений, первая легионерша поманила к себе напарницу. Невидец с трудом приподнялся на локтях и выплюнул из разбитого рта два зуба. Толпа шарахнулась от него, как от прокаженного. С тяжелым сердцем я наблюдала, как оба «воронка» с бронированным конвоем исчезают вдалеке. Казалось, мир рухнул и меня погребли под руинами. Хотелось броситься за машиной, натравить фантома на легионеров, но что толку?
От осознания собственной беспомощности стало нечем дышать. Пока никто не хватился настоящей Пейдж Махоуни, я опрометью бросилась в проулок. Черные волосы, платок и линзы меня не спасут.
Лондон я знала куда лучше своих преследователей. Умела растворяться в сумерках, проскальзывать незамеченной при свете дня. Изучила каждую улочку как свои пять пальцев. С таким преимуществом меня никто не найдет.
Надеюсь.
У дверей логова мне понадобилось три попытки, чтобы вставить в скважину ключ. Надин сидела на лестнице в вестибюле и натирала канифолью скрипку. При виде меня девушка нахмурилась:
– В чем дело?
– Легионеры. – Я торопливо накинула цепочку.
Надин подскочила:
– Каратели? Их показывали по «Оку». Они идут сюда?
– Нет, не каратели. – Я сглотнула противный комок с металлическим привкусом страха. – У нас все на месте?
– Нет. Зик остался с Ником. Я велела ему никуда не ходить сегодня… – Не договорив, она кинулась к телефону-автомату.
Я взбежала вверх по лестнице, чувствуя себя гаже некуда.
В период Мэллоуновских восстаний в цитаделях начались гонения на ирландцев и тех, кого Сайен объявлял таковыми. Несчастная блондинка, оказавшаяся не в то время не в том месте, вряд ли доживет до утра. Спасти ее можно, если только добровольно сдаться властям, поставив под угрозу срыва весь наш замысел.
Чувство вины змеиными кольцами сдавливало мне грудь. Я опустилась на кровать и обхватила колени руками. Если Нашира рассчитывает таким образом выманить меня на поверхность, то напрасно.
В стену постучали. Джексон Холл требовал аудиенции. Тени у меня под глазами больше напоминали впадины – Джекс моментально сообразит, что дело нечисто, – но дальше откладывать нашу встречу уже некуда.
Главарь мимов неподвижно распростерся на кушетке, подставив лицо солнечным лучам, льющимся снаружи. На кофейном столике громоздились пустые винные бутылки и полная до краев пепельница. У меня снова мелькнула мысль: когда же он в последний раз выходил на улицу?
– День добрый, – поздоровалась я с порога.
– Добрый. И зябкий. Грядет зима, а вместе с ней и битва. – Джекс хлебнул абсента прямо из горлышка. – С карманниками разобралась?
– Их не было.
– И где же ты болталась целых два часа?
– Собирала плату с ночных салонов. Я подумала, что нужно это сделать до битвы.
– Не надо думать, душа моя. Это плохая привычка. А деньги положи на стол, – проговорил Джексон, не сводя с меня налитых кровью глаз.
Я полезла в карман и бросила на стол ворох кровно заработанных банкнот. Джекс скрупулезно пересчитал купюры.
– Маловато, но месяц как-нибудь протянем, – резюмировал он, после чего картинным жестом отделил от пачки треть, сунул в конверт и вручил мне. – Твоя награда за труды. Кстати, кто тебя так разукрасил?
– Киллеры.
Джекс мгновенно проснулся.
