Анна Одувалова - В когтях тигра
Ком Хен не выглядел живым, хотя я все еще надеялась на чудо. Бледное лицо, голубоватые губы и рваные раны, словно от когтей, располосовавшие грудную клетку. Полы кожаной куртки разошлись, а от белой майки остались только окровавленные ошметки.
– Нет… – прошептала я, подползая ближе. Дрожащими руками попыталась нащупать пульс на сонной артерии, но в таком состоянии даже ее найти не смогла. Стащила похожее на половую тряпку пальто и попыталась заткнуть раны на груди Ком Хена, смутно представляя, зачем это делаю. Просто алое месиво вместо груди вызывало судорожные рыдания.
Я не могла понять, кровь еще течет или сердце уже остановилось и она застыла. Даже позвать на помощь не могла – получалось только всхлипывать и беспомощно ползать вокруг тела на четвереньках. Невозможность хоть что-нибудь предпринять угнетала сильнее всего.
– Браво, браво… – За спиной раздался голос с сильным акцентом. Я обернулась и увидела позади себя невысокого худощавого мужчину с пугающей усмешкой на тонких губах. Он выглядел удивительно бодрым, можно сказать, свежим, если бы не помятый изодранный деловой костюм и обляпанная пятнами крови белая рубашка.
Нельзя было сказать, каков его возраст, – азиаты вообще выглядят моложе своих лет, не на несколько столетий, как этот, но все же. Гладкая кожа без единой морщинки, пугающее лицо, будто отлитое из воска, и мерцающие алым прищуренные щелки глаз. Только когда он вышел из тени на свет одиноко висящей под потолком лампы, я увидела, насколько он не человек, и, взвизгнув, попятилась, пытаясь то ли найти защиту у бездыханного Ком Хена, то ли заслоняя собой его тело от Тигра.
– Птичка сама прилетела в клетку!
Мужчина сделал еще шаг вперед и плотоядно облизнулся. У него из-под верхней губы торчали внушительные клыки. Не такие, как бывают у вампиров из популярных сериалов, а более мощные, звериные, точнее, тигриные. Руки, которые вначале мне показались длинноватыми, были такими из-за огромных когтей, с которых еще капала кровь. Мне сразу стало понятно, чем именно рвали Ком Хена. Тигр выглядел сытым и довольным, он смотрел на меня с любопытством и, поймав в глазах страх, с наслаждением облизнул окровавленный коготь, наблюдая за реакцией.
Слезы снова хлынули, едва я представила, как все происходило. Тигр все же оказался сильнее и хитрее, чем комсин.
– Ты успела вовремя, – начал он, медленно приближаясь. Он никуда не спешил и упивался моментом. Он был по-кошачьи грациозен и самовлюблен. – Ну что, отдашь мне сама пинё и умрешь быстро и безболезненно, даже в какой-то степени романтично – на груди у издыхающего комсина? Кстати, столько крови зря пропадает – не дело… – покачал головой Тигр. – Или ты хочешь поиграть? Я очень люблю играть в «кошки-мышки» с добычей. Ты же понимаешь, что в любой игре кошкой всегда бываю я. Неотъемлемое право сильнейшего хищника.
Он вполне натурально мурлыкнул и пригнулся, словно готовился встать на четыре лапы. Я видела, что все происходящее ему доставляет огромное удовольствие. Шансов у меня не было. Ни единого. Выбора тоже. Душу затопила отчаянная злоба, и я со всей дури метнула зажатые в руках пинё в сторону Тигра с криком: «Да подавись ты!»
Я не надеялась попасть даже в самых откровенных мечтах. Понимала – такое невозможно, да и что ему будет-то от безобидных костяных палочек.
Тигр захохотал, намереваясь перехватить костяные шпильки, но они неожиданно сменили траекторию полета, перевернулись в воздухе и на секунду замерли, словно на лету их перехватил невидимыми руками кто-то третий. Остро заточенные концы были повернуты в сторону замершего зверя.
Я сглотнула и с ужасом уставилась перед собой. Вокруг пинё сгущался плотный туман, похожий на тот, который предшествовал появлению вонгви, только фиолетово-серого цвета. Тигр зарычал – видимо, он лучше меня понимал, что происходит, а я как завороженная смотрела вперед. Туман уплотнялся, и скоро перед Тигром замерла хрупкая призрачная девушка в ханбоке с растрепанными длинными волосами и бледными голубоватыми руками. Вся она была словно соткана из окрашенной в сиреневый цвет ваты.
«Призрак? – пронеслось в голове. – Или тоже вонгви, только какая-то другая разновидность? Так вот какую тайну хранили шпильки!» Тигр попятился, а девушка, издав воинственный крик, со скоростью молнии метнулась в его сторону. Она была нечеловечески быстра и ловка. Зверь петлял по гаражу, но призрак казался шустрее. Сейчас в игре в «кошки-мышки» Тигр превратился в добычу. И ему это не нравилось, он завывал нечеловеческим голосом, пытался выиграть какое-то преимущество, но все было тщетно. Он еще не начал метаться по пропахшему кровью помещению, а уже было ясно, что этот бой он проиграл. Призрачная девушка, как я предположила, истинная хозяйка пинё, знала свое дело. Ее удары были молниеносны и точны. Она с леденящим душу завыванием вонзала шпильки в тело Тигра снова и снова, пока он не рухнул на залитый собственной кровью пол. Тогда девушка медленно приблизилась, пинком перевернула мужчину на спину и со всего размаха вонзила пинё ему в сердце. Тигр зарычал, дернулся и начал менять форму. Через секунду на полу уже лежал не человек, а бездыханный зверь. Из пасти у него выступила розовая кровавая пена, а шкура была вся окрашена в буро-багряный цвет. Тигр был мертв.
Девушка-призрак обернулась, посмотрела на меня жуткими черными провалами глазниц, холодно улыбнулась и растаяла в воздухе, а я поняла, почему она пришла мне на помощь. Дело не только в Тигре и опасности, которая мне угрожала, и даже не в шпильках, дело в самой ситуации. Много веков назад она так же, как и я, рыдала над телом возлюбленного. Когда-то доведенная до отчаяния девушка, которой нечего было терять, бросилась на грозного противника с единственным доступным оружием – пинё и победила. После смерти она стала частью артефакта и сейчас вернулась, почувствовав мое отчаяние. Впрочем, я совсем не мастер-артефактор и могу ошибаться. Пусть в тонкостях разбирается Наташа. А она, я была уверена, обязательно разберется. Я сделала свое дело, и сейчас меня охватили не апатия и горечь о несбывшихся мечтах и надеждах, а отчаяние, к которому примешивалось облегчение. Опасность мне больше не грозила. Только вот что это для меня значит? Смогу ли я когда-нибудь себя простить и спать спокойно?
Голова кружилась, и я, прижавшись щекой к бездыханному телу, почувствовала, что плавно перетекаю в спасительное беспамятство. Слишком много всего сегодня произошло. Единственное, что я успела сделать, – это схватила за руку Ком Хена. Подумала: «Все еще теплая», – и потеряла сознание. Организму требовался отдых.
Я не слышала, как приехали Наташа и Павел Федорович с верными людьми. Не знала, куда делись трупы со склада, не представляла, кому досталась шкура убитого тигра, и не помнила, как меня привезли в больницу, так как очнулась только на следующее утро и долго не могла понять, про какую автокатастрофу говорит мама со слезами на глазах.
Чуть позже явилась Наташа с мандаринами и поведала мне официальную версию случившегося, взяв обещание молчать о том, что произошло на самом деле. Я была не против. Мне и самой бы не хотелось посвящать родителей в детали. Но самая главная новость заключалась в том, что Ком Хен все-таки выжил.
Эпилог
Я сидела на кресле в углу и читала книгу. Ком Хен спал, он вообще много спал. Восстановление шло медленно, но я не торопила время. Солнечный свет заливал больничную палату, проникал сквозь жалюзи и полосками падал на стены и отутюженное постельное белье. Такая погода – неслыханное дело для ноябрьского Питера. Но даже здесь иногда дожди заканчиваются и выглядывает настоящее солнце. Так и в жизни, какие бы ни выпали на нашу долю тяжелые испытания, рано или поздно они остаются позади, и мы снова учимся радоваться жизни.
Для меня главной радостью было то, что Ком Хен хоть и пострадал очень сильно, но выжил и постепенно день за днем выкарабкивался из комы. Минувшие недели были тяжелыми, возвращение к жизни всем давалось нелегко, но у нас имелась поддержка, и исходила она от тех, от кого я ее даже не ждала.
Павел Федорович подсуетился, и Ком Хена устроили в частную клинику, предоставив отдельную палату с кондиционером и душем, который он пока не мог принять. В университете все считали, что преподаватель попал в серьезное ДТП. А я была с ним, но не пострадала сильно, поэтому пролежала в больнице около недели, восстанавливаясь. На самом деле лечила стресс и простуду, без которой все же не обошлось, ну и ждала, пока сойдут на руках синяки от веревок. Не хотелось ни перед кем объясняться и оправдываться.
В университете меня пытались расспрашивать, иногда весьма настойчиво – люди охочи до сплетен. Но я упрямо молчала и отмахивалась от однокурсниц как от назойливых навозных мух – яростно и без сожаления. Они не стоили моих слов и эмоций.
