Одаренный - Евгений Юллем
— Вот как? Шпионят за мной и стучат тебе?
— Не шпионят и стучат, а наблюдают и докладывают! — многозначительно воздел перст папаша. — В конце концов, я должен знать все и обо всех, а не только довольствоваться твоими рассказами.
— И что там обо мне говорят? — мне было просто интересно.
— Экий ты, брат, любопытный! — усмехнулся папа. — Зачем тебе это?
— Чтобы не накосячить.
— Пока вроде нет. Тихий, спокойный, вежливый. Всегда держится с достоинством, от работы не отлынивает, справляется более-менее. Проблем нет.
— Ну если бы ты повысил допуск до второго…
— Раскатал губу, — хмыкнул папа. — Сразу разговоры пойдут, мол вон как, отец ему протекцию делает, тут люди с третьим по десять лет работают, а он вон раз — и в дамках. Нет, не буду я возбуждать нездоровый ажиотаж. Третья форма тебе нужна, даже Котельников подавал служебную записку, что четвертая мешает работе, не позволяя даже иметь доступ к ремонтируемой технике. Так что она у тебя будет.
— А разрешение на бессрочное нахождение в «Древе»?
— Зачем оно тебе? — выпучил глаза отец. — Ты что, прописаться там собираешься, что ли?
— Ну прописаться не прописаться, но иногда работа заставляет…
— Еще раз такое услышу — дам такого подзатыльника. И не только тебе, но и Тоцкому и далее по инстанции. Сверхурочная работа означает только одно — хреново вы работаете, если не справляетесь в течении рабочего дня.
— Не скажи. Иногда хочется и другим делом заняться. А дома я это сделать не могу. Ты же завернул мое предложение по поводу мастерской?
— У Горыныча поработаешь, если что. Что я, не знаю, что ли, что ты там у него всякой херней занимаешься? Беспилотниками и всякой левой электроникой, например?
Я с неудовольствием посмотрел на папашу. Ну правильно, такие вещи от нашей охраны утаить было невозможно, только дело времени.
— Ладно, — смягчился отец. — Скажу Кислицыну, чтобы он тебе дал возможность круглосуточного доступа в лабораторию. И еще в пару таких мест внутри, куда с твоей формой не попасть. Только особо не увлекайся — работа работой, но ночевать порядочный — гы-гы — молодой человек должен дома.
— Понял я, понял, — примирительно сказал я. — Буду.
Столь резкая смена образа жизни была вызвана одним — делать было нечего. Васька так и торчал на Северах, а Мария… Не знаю, что там вышло у нее с бабулей, но ее сослали в командировку в купеческую Москву. И вся неделя прошла без нее, и, похоже, пройдет не только она… Ориентировочно еще дней десять. Я понял, сколько она для меня значила только после того, как ее не стало рядом. Мы, конечно, перезванивались, но это было редко, она была чем-то там занята. Образовавшуюся после ее отъезда пустоту я и собирался заполнить работой, точнее, не только ей. Мне не давал покоя мой уровень, который я за неделю так и не смог измерить.
Ну и само собой, раздирало любопытство — что там прячут в красной зоне? Пока я только полунамеками-недомолвками выяснил, что это отдельная часть здания, занимающая первый и подвальный этажи. И доступ туда был разрешен только у первой формы, с четырьмя полосками на карточке. Ладно, третья даст мне возможность работать уже чуть глубже. По крайней мере, доступ до лаборатории нейрофизиологии, открытой ее части будет открыт.
На пороге возник лакей.
— Ваши Сиятельства, к молодому графу прибыли гости. Хотят личной встречи.
— Кто? — спросил папаша.
— Графиня Черская пожаловали, Ваше Сиятельство!
Я скорчил гримасу, как от зубной боли.
— Проводи ее в малую гостиную, пусть обождет, — сказал папа.
— Ну что, опять ты с ней решил шашни закрутить? — спросил папа, когда лакей вышел.
— С чего бы вдруг? — удивился я.
— С чего бы вдруг она появилась у нас на пороге? — перефразировал папа. — У вас же вроде все закончилось почти два года назад?
— Ты помнишь всех моих бывших? — спросил я.
— Естественно. Это входит в мои обязанности. Должен же я знать, кто пытается окрутить моего сына, чтобы потом запустить лапы в наше состояние, — хмыкнул папаша и отхлебнул из снифтера коньяк. — И как я уже говорил, эти шляхетские отродья нам не пара. Не хватало в роду еще и панской крови!
— Успокойся, не будут. У меня с ней все давно кончено, точка поставлена…
— Видимо, она так не думает, — хмыкнул папа. — Ну иди, поговори с ней, от тебя не убудет. Если боишься провокаций, могу лакея прислать, пусть на страже ее девственности постоит.
— Достаточно скрытой камеры в гостиной, — сказал я. — Могу даже трансляцию тебе настроить.
— Вот еще, — хмыкнул он. — Мешать мне пить благородный напиток? Под такое зрелище только самый дешевый пивас глушить, как и под футбол.
— Но запись я все-таки включу.
— Включи-включи, обязательно. Сколько раз она уже нас спасала от таких вот шлендр?
— Да, порядком, — согласился я.
Действительно, все встречи тайным образом протоколировались. А то уже были случаи у отца и брата. Если бы не видеозаписи, где было заметно, как дамы царапали себя и рвали на себе платье, а потом орали «Помогите! Насилуют!» что-либо доказать в Русской Правде было бы невозможно. Брат пошел еще дальше, и опубликовал такое видео на местном аналоге трубы, получил кучу как лайков, так и дизлайков. Впрочем, первых было больше. А особо избранные комментарии разгневанных одиноких мадам он зачитывал вслух с огромным удовольствием, как же, облом и им, потенциальным… Ну это ладно, ему тогда меньше чем мне было, школоте простительно.
Я спустился в малую гостиную. Нет, переодеваться я не стал — визит нежданный, неофициальный. А незваный гость хуже черта.
— Александр? — сказала Черская, увидев меня.
— София? Чем обязан? — я закрыл дверь, отсекая посторонние взгляды. Перед этим убедившись, что все великолепно пишется.
— Да просто. Захотела тебя увидеть.
Ого! Да, и очень сильно захотела. Короткое платье, облегавшее прекрасную фигуру, черный нейлон ног, стильные украшения и великолепная прическа, модная шляпка… Хоть сейчас на обложку «Имперского стиля». А парфюм какой… Аж голова кружится. Знает, зараза, как мне ее духи нравились.
— Извини, я немного не по форме, — показал я на свой спортивный костюм. — Не ждал гостей. Что не позвонила?
— Решила сделать тебе сюрприз, — потупила она глаза.
Ага, так я тебе и поверил. Вот только сюрприз очень интересный, если рассматривать оболок. Грязно-фиолетовый, в серых мутных разводах. Кое-где очень серые, ближе к черному.
— Я сюрпризов не люблю, — сказал я.
— Я надеялась, что стану для тебя приятным сюрпризом, — надула губки графиня.
— Надежды девушек питают… — перефразировал я. — Хотите шампанского, графиня?
— Хочу, — сказала
