Обещанная медведю. Вернуть ведьму - Анна Григорьевна Владимирова
– На мостках кто-то…
– Это, должно быть, ко мне, – огорошил его.
– У тебя свидание тут? – удивленно прошептал он.
– Не могу тебе сказать большего, – глянул я серьезно в его глаза.
– Ладно, – медленно кивнул он. – Я пройду чуть выше.
– Я быстро. Надеюсь.
– Может, мне все же постоять позади?
– Все нормально, – мотнул я головой.
– Ладно, – повторил Дар напряженно и недоверчиво глянул в сторону мостков, но прошел мимо.
А я шагнул в заросли, ставшие стеной с обеих сторон.
Сюзанна сидела в том же платье, только насквозь промокшем, на краю мостков и болтала голыми ногами в воде. Ее светлые волосы облепили шею и спину. В руках русалка держала бокал с шампанским. Бутылка стояла тут же.
– Долго ты, – даже не оглянулась. – Я почти все выпила. А хотела отпраздновать.
Я прошел к ней и присел рядом:
– Что именно?
– Роварский почил, – она склонила она голову так, будто отчитывалась о выполнении задания.
– Как ты его уговорила с собой поехать?
Роварский не был круглым идиотом, русалку он мог узнать. Хотя…
– Сказала, что у меня есть на тебя компромат. – И она трогательно шмыгнула носом. – И что я с удовольствием предоставлю ему все, лишь бы он оставил Славу в покое.
– Ты не знала, что сегодня он собирался сдать информацию о ней в институт?
– Нет. Я узнала, что вы едва не разбились. И что твой отдел взорвался. Поняла, что у меня мало времени, пока он вас не угробил…
Я опустил взгляд, делая паузу. Но говорить Сюзанне, что Роварский тут ни при чем, не стал.
– Куда ты его дела?
– А куда русалки девают неугодных? – усмехнулась она, поболтав шампанским в бокале. – Его больше нет, опер. Можешь спать спокойно. Эта тварь больше не будет мешать Стасе быть счастливой…
– А ты? – заглянул ей в глаза. – Будет расследование. Ты ведь есть на камерах…
– Опер, – перебила она раздраженно. – Если ты сядешь, Слава не будет счастлива. А тебя затаскают. Потому что двое твоих сослуживцев вчера крутились вокруг Роварского полвечера. И меня приплетут к твои заслугам, если я не сдамся сама.
– Тебя приговорят к смерти.
– Мне плевать. Я нашла смысл в этой трогательной несчастной девочке…
…Потому что все русалки по сути сами трогательные и несчастные девочки. Несложно втянуться в защиту кого-то такого же преданного и уязвимого. Это реально лечит. Это дает смысл.
– Поехали со мной. Обогреем. Слава будет рада тебя видеть.
– Нет, – мотнула он головой и посмотрела на меня прозрачными глазами. – Я не настолько решительная, опер. Я дала себе время до вечера. Мотив у меня железный. Тебя не тронут. Стася будет в безопасности. Я же права? Все продумала?
– Все… – тихо отозвался я. – Только Слава будет переживать.
– Ты не представляешь, как это греет, – улыбнулась она бескровными губами.
Ее глаза снова заволокло чернью, лицо стремительно покрылось чешуей, а бокал выпал из перепончатых лап. Обратившись, Сюзанна соскользнула с мостков и растворилась в темной глубине.
Эпилог
– Слав, мы погуляем по двору? – Мама прижала к себе Даню, замотанного в байковое одеяльце. – А ты отдохни…
Я кивнула, млея в подушках. Не сказать что я устала… После века одиночества я, наконец, была не просто не одна. У меня были все, кто так нужен: мама, мужчина, подруги… Каждый день. И я не могла этим насытиться. А смотреть на маму с моим сыном на руках было невероятно приятно. Я почти физически чувствовала, как затягиваются душевные надрывы.
Мы с мамой встречались часто. Сегодня она приехала с утра пораньше и сразу утащила внука на руки. Мне нравилось, что она не лезла вон из кожи, стараясь загладить вину. Она просто была рядом. И в беременность, и при родах, и в больнице, и теперь… Именно тогда, когда я так в ней нуждалась. С рождением сына я растерялась. Ничего не знала, а мелкие недомогания ребенка или заурядные проблемы вгоняли меня в панику.
Давид философски относился к моему нервному трепету и только иногда напоминал, что он вообще-то ведьмак с незаурядными способностями и не допустит никаких происшествий. Пожалуй, смотреть на него с ребенком в руках было еще более завораживающе. Он был просто непоколебимой глыбой, вокруг которой стихают все тревоги. И Данил тоже затихал в его руках.
Мы так и не уехали никуда из дома Дарьяра. Все же быть беременной вдвоем с подругой было веселее. Пока мужчины занимались делами, мы с Ромкой перекатывались по общей лужайке всю зиму, как два снеговика в необъятных куртках. Вместе просиживали вечерами у огня, готовили ужины и ждали своих медведей домой.
Дарьяр занимался делами поселения и своей компанией, Давид осваивался в новой должности.
Когда отгремели страсти вокруг убийства Роварского-младшего, стало спокойней, и работа инспекции потекла своим чередом…
От соседнего дома донесся знакомый писк, и я махнула Ромке. Она родила ведьмочку с тем еще характером. Иногда сквозь крепкий сон я слышала, как ребенок квакал с улицы – это Дарьяр выходил с дочерью на веранду и укачивал строптивицу на свежем воздухе. Ворчал, что это у нее от свободолюбивой мамаши любовь спать на природе под небом. Ромка тогда возражала, что зимой она не спала на улице.
Иногда к ужину приходила странная бабка Дарьяра – Нинор. Первый раз она долго меня изучала взглядом, и я уже ожидала какого-то подвоха. Но она вдруг заключила, что я очень миленькая. И мы обе рассмеялись. Потом старушка извинилась, что переборщила с драмой, но мне все равно казалось, что неспроста она так смотрела…
А однажды она мне сказала, что моя нянька-ведьма на мне оставила много магических оберегов. Объяснила, что у нее умерли собственные дети, и меня она любила как родную. И я снова долго плакала, благодаря старуху, которую так долго боялась…
– О, бабушка приехала?
Я обернулась к Давиду, появившемуся с двумя чашками кофе на крыльце. И улыбнулась:
– Да.
Он задержался на мне взглядом, понимая все и сразу. Что я снова едва не плачу от чувств и гормонов. И что так счастлива, что даже трудно дышать.
– Держи, – протянул он мне чашку и нежно поцеловал в висок. – Люблю тебя.
Признания в любви у нас стали как заклинание, оберегающее нас и наши чувства. И значили очень много. Что мы не боимся любить друг друга, что всегда будем рядом и никакие дары не заставят нас перестать убеждать в этом другого.
– И я тебя… У тебя выходной?
– Да. – Он выпрямился и направился к
