Рожденный для войны - Ярослав Маратович Васильев
— Привал?
— Привал, и чаю попьём. Зря я его тащила?
— Не зря, конечно, — улыбнулся Михаил. — А ближе к вершине запалим костерок и сварим чай в котелке. Никогда не пробовала?
— Нет. А есть разница? — поддела Оля.
— О-о-о, ты много потеряла. Чай, который ты кипятишь не просто на огне, а на костре из хвороста, собранного своими руками. Поверь, этот сегодняшний чай ты не забудешь надолго.
— Это ты мне зубы заговариваешь. Мне тут перед самым нашим походом донесли, — Оля весело рассмеялась, — что ты, оказывается, невоспитанный хам, врун и вообще недостоин моего приличного общества.
— Общение со мной бросит заодно тень на твою репутацию? — улыбнулся Михаил. — Только сейчас, или две недели вместе за мольбертом и в городе тоже считаем?
— А это самое интересное. Мы с Ильёй Ефимовичем в отличие от тебя с самого начала знали, что тут за публика, вот и заказывали себе номер по статусу «приват». Это когда вход отдельный и никого о твоём приезде не оповещают, пока сам не захочешь. Вот все и решили, что я только позавчера приехала.
Дальше Михаил не выдержал и расхохотался в голос.
— А поскольку Женьку вчера за поведение мы оставили дома, Аня и близнецы всё утро позировали, и в дельфинарий мы уехали с тобой вдвоём, то все увидели, как гадкий я мгновенно охмурив и в первый же день вскружив голову, сажаю тебя в машину и везу в город на свидание. Я даже не спрашивая скажу, кто к тебе приставал. Такой круглолицый, долговязый, прыщавый парень с глазами как у телёнка. Зато одет даже в санатории по последнему писку моды.
— Да. Откуда ты его знаешь?
Михаил скривился:
— Он в первый день пытался клеиться к Маше. Ах он же из Румянцевых, такая знаменитая и влиятельная фамилия. Любая девочка из небольшого рода просто обязана падать перед ним ниц, лишь бы он ей уделил хоть каплю внимания. Ему уделил внимание я. И пообещал — ещё хоть краем уха услышу, что он к моим сёстрам пристаёт, сделаю его евнухом.
Оля аж передёрнула плечами от того, каким тоном было сказано:
— Чего-то мне кажется, это была не такая уж метафора речи.
— Да я, вообще-то, и не шутил… почти. Только между нами, есть много способов доставить человеку серьёзные неприятности вплоть до уложить в больницу и остаться как бы ни при чём. Самое простое — подкинуть ему в кувшин с водой таблетки от тяжести в желудке. Смешать с кремом от загара, одно интересное плетение, если хочешь, я тебе покажу. И всё, человек неделю мается поносом. Никакая экспертиза ничего не докажет. Плетение давно рассеялось, крем он сам себе мазал, отсюда и следы, как и таблетки…
— Миша, не надо дальше, — растерялась Оля. Тут девушка заметила веселье во взгляде Михаила и сообразила, что с рецептом её разыграли. — Ах ты, зараза такая! А я же тебе уже поверила…
В небе неожиданно загрохотало. Если с утра небо было более-менее ясное, с небольшими облаками, рассыпанными то тут, то там, сейчас на глазах ветер гнал со стороны гор чёрные тучи как пастух гонит стада, трубя, свища, раскатываясь такими угрожающими воплями, что казался злым чудовищем-обладателем воздушного царства.
Оля с беспокойством посмотрела наверх и процитировала какое-то незнакомое Михаилу произведение:
— «Скверно в такую грозу и в обыкновенном месте, на равнине. Но ещё сквернее в горах на двух тысячах метров высоты над поверхностью моря брести ночью, без дорог, в безмолвной пустыне, обитаемой только волками, наполненной оврагами и провалами, натыкаясь ежеминутно то на куст, то на большие камни». Кажется, провалилась наша прогулка.
— Да, — подтвердил Михаил. — Но я смотрю, как облака идут — есть шанс, что нас краем зацепит, несильно. У меня в рюкзаке тент лежит, хотя и не думал, что пригодится. Давай-ка его растянем, основной заряд дождя переждём, чтобы в самый ливень не идти. А как поутихнет, спускаемся обратно.
— Ну ты говорил, что билеты у вас только через неделю, время у нас ещё есть. Завтра просохнет и послезавтра повторим, — рассудила Оля.
— Очень надеюсь…
За минуту, пока они говорили, тучи заметно сбросили высоту, обещая скоро накрыть склон плотным туманом, проносились так низко, что вот-вот зацепятся за голову… Но что хуже и совсем странно, молнии непрерывно обливали тучи бледными потоками огня, пронзали фиолетовыми стрелами, рвали как занавес — но всего один раз вслед за вспышкой молнии от удара грома гора затряслась как от подземного взрыва. А дальше звук будто отрезало, уши словно забило ватой, зато остро пахло озоном.
— Ой, Мишенька, а как оно красиво-то да? — внезапно глухую тишину разорвал голос Оли. — И поют что-то, так странно, но красиво.
Она стояла, смешно размахивая руками. Чего-то неразборчиво пыталась говорить, при этом была заметна явная дискоординация движений. Дальше буквально на глазах лицо начало «каменеть», речь стала вообще невнятной, затруднительной, Оля громко начала повторять пару одних и тех же слогов. Это же натуральное опьянение, но откуда? Она даже чай не успела глотнуть, если туда подмешали чего.
А гроза вокруг росла как на дрожжах, казалось, они попали в самый центр. Стихия бесновалась и вверху, и внизу — там тоже потекли туманные реки, полные молний. Над головой загрохотала самая настоящая канонада, оглушающая и ослепляющая. А ещё и у Михаила в теле начала расти какая-то лёгкость, и тоже пошли звуки пения… В этот момент он всё понял и испугался. Они же попали в магическую бурю! Один раз такое было с Михаилом-два в Африке, но там гораздо слабее, и тогда всех новичков успели прикрыть опытные товарищи. А здесь всё намного хуже. Потому счёт идёт на минуты.
Олин рюкзак полетел так далеко, как Михаил смог его бросить. Дальше, не обращая внимания, что обдирает девушке кожу и вырывает ей волосы, он содрал и отбросил всё её украшения и хоть что-то напоминающее амулеты. Взгляд девушки на секунду прояснился, Оля даже сообразила,
