КОМА. 2024. Вспоминая Джорджа Оруэлла - Изольда Алмазова
Я вздохнула и посмотрела на часы. У меня есть еще около полутора часов до встречи с хозяйкой дома. Хватит времени принять душ, собрать вещи и даже обновить макияж.
Завтра я уеду в Неверск и проведу еще несколько дней с друзьями. И завтра же я закажу билет до Женевы на понедельник. Там меня встретит Олаф и моя жизнь вновь войдет в прежнее русло.
10.
Спустившись в столовую, я обнаружила, что Анна Станиславовна еще не появлялась. Стол был накрыт, но ни детей, ни надзирательницы Светланы в просторной комнате не было. От нечего делать, я подошла к массивному комоду и начала рассматривать фотографии, расставленные на нем. Вот Бельская в компании студентов. Вот она стоит рядом с ГГ на фоне его резиденции. Вот она озабоченно что-то читает с планшета, а рядом с ней, словно надутые индюки, сидят члены правительства. А вот она под ярким зонтиком у своего бассейна. Бельская улыбается своей жабьей улыбкой.
– Добрый вечер. Простите за опоздание.
В столовую вплывала хозяйка дома. Следом за ней, словно преданная собачонка, тащилась Светлана.
– Здравствуйте, Анна Станиславовна, – вежливо поздоровалась я и обратила внимание, что Бельская очень бледна и, кажется, чем-то расстроена.
– Прошу к столу, госпожа Свенсон.
Анна Станиславовна указала рукой на мое привычное место за большим столом, за которым я уже имела честь сидеть.
– Подавайте, – приказала «барыня» и в столовую, как и прежде, стали тихо входить дети с подносами в руках.
Бельская уселась на свой стул и жестко посмотрела на меня. Ее взгляд был неприятным.
– Ну, как вы отдохнули? Какие у вас остались впечатления от пребывания в Столице? Вы обдумали мое предложение? – с места в карьер кинулась задавать вопросы хозяйка дома.
– Прежде чем ответить, я могу задать вам вопрос?
– Можешь спрашивать, о чем угодно, Женя, – великодушно разрешила Бельская, опять переходя на «ты»: – Я отвечу на все.
– Тогда скажите мне, почему среди этих детей, прислуживающих нам, я не вижу Варю?
– Я отправила ее назад в ДДС, – равнодушно ответила хозяйка.
– Почему? – быстро выпалила я.
– А почему это волнует тебя, милая?
– Потому что мне понравилась эта девочка и меня беспокоит ее судьба, – честно ответила я.
– Правда? Надо же! – воскликнула Бельская, всплеснув пухлыми ручонками. – Не думала я, что ты такая сентиментальная, Максимова. Ну да ладно… объясню. Я отправила девчонку в ДДС, потому что она ленива, навязчива и непослушна. Ее уже вряд ли можно исправить. А я не желаю тратить свое драгоценное время на детей, которые не поддаются воспитанию.
– Вы хотите сказать муштре? – уточнила я.
– В муштре, как ты выразилась, Женя, я не вижу ничего плохого. Что еще тебя интересует?
– Больше ничего.
– А разве тебя не заинтересовали наши достижения? Неужели ты не хочешь знать, как мы избавились от коррупции? Как работают наши госучреждения и суды?
– Об этом, Анна Станиславовна, догадаться не трудно, – ровно ответила я. – Вы мастерски обустроили все так, что люди просто не имеют возможности общаться с чиновниками лицом к лицу. Полагаю, что и суд вы вершите через сеть. Поэтому граждане Элитарии не могут рассчитывать на справедливый исход своих дел. Мне кажется, что таким образом вы избавились и от коррупции. Нет личных контактов, нет и взяток.
– Ты права, – добродушно согласилась Главный Идеолог Страны. – Мы действительно убрали все лазейки для дачи взяток. И чиновники, и судьи боятся оказаться среди Лишних и Послушников. Страх – это мощнейшее оружие для предотвращения подобного рода преступлений. А наши элиты живут в изобилии и им нет нужды покупать кого-то. И, кстати, мы и крупному бизнесу пошли навстречу. Теперь нам нет нужды сажать бизнесменов в тюрьму или отправлять в ЛК за экономические преступления. По своему желанию, они либо передают свой бизнес в другим людям, на которых укажет ГГ. Либо сразу платят приличные отступные в размере, установленном его СпецУказом.
– Допустим. Но все же, как вы осуществляете правосудие?
– Очень просто. Суды проходят без участия обвиняемых. Если правонарушение, совершенное ими незначительно и не наносит вреда государственному строю, то такие дела рассматривает один судья. В этом случае обвиняемый получает приговор через «Look-Book» и исполняет его. Штрафы, общественные работы, сутки – это те наказания, которые граждане охотно исполняют, потому что они хотят остаться в статусе Средних или Низших. А вот с более сложными делами разбираются судейские тройки. Но преступнику, находящемуся под стражей тоже нет нужды присутствовать в зале суда. Приговор доставят ему прямо в камеру. Представляешь эту картину? – Бельская чуть не захлебнулась от смеха, а успокоившись, серьезно добавила: – Наши судьи решают все быстро, без многомесячной волокиты и лишнего бумаготворчества. К тому же экономятся большие средства. И мы их отправляем на более значимые для нас цели.
– Но как же презумпция невиновности? Защита, адвокаты, прения сторон, суд присяжных? И гласный суд в конце концов? Разве люди не заслуживают честного и объективного разбирательства?
– Ах, госпожа Свенсон! (Манера Бельской перескакивать с «ты» на «вы» уже начинает раздражать). Оставьте устаревшее буржуазное право в покое! В этом вопросе мы далеко ушли вперед. И наше общество стало чище и здоровее. Мы с корнем выкорчевываем преступность. У нас ее почти нет.
– Ну хоть веру-то вы людям оставили?
– Веру? Да пусть верят во что угодно, только пусть не высовываются и не ведут пропаганды своих взглядов! Мы весьма толерантны. Однако, государственной верой мы считаем православное христианство. Так что пусть народ ходит в храмы и молится на здоровье. Но главный наш культ– это культ Закона. Наши граждане обязаны слепо повиноваться ему, как, впрочем, и административным распоряжениям ГГ. У нас сильная власть, сильнее народной, или проще сказать тверже и сильнее неорганизованной толпы. Потому-то у нас и сильное государство. А кто с этим не согласен, то, милости просим в ЛК!
– Но это же чистой воды легизм! Вы отбрасываете свою страну черт знает куда! И общество, построенное на страхе и тотальном контроле, не имеет будущего! – громко воскликнула я.
– Вы так думаете? И не надо горячиться, голубушка. Могу заверить вас, что вы глубоко ошибаетесь. Дисциплина и страх уже стали для нашего общества нормой
