Его чужая истинная - Анна Григорьевна Владимирова
Казалось, будто мы с Амалом надломили что-то настолько глубоко, что пострадали все – наши родители, Ярик, семья Аррана. А теперь будто все склеилось. Арран вернулся, Ярик – дома и не шляется больше по Питеру беспризорником вместе со мной, наши родители живы и все так же вместе…
– Расскажи, куда ты делась, – подсела я к маме и обняла ее. – Кофе будешь?
– Буду, – улыбнулась она.
Мы провели с ней теплый вечер. Она рассказала все, что я пропустила: как искала Аршада в Ашхоне, как проследовала за Правящим братом Сэта к побережью и как готова уже была выстрелить в него из винтовки, обосновавшись на соседней скале, как появился Азул. Винтовку у нее изъяли. Мама все не могла простить этого этим нервным Повелителям мира, но Аршад обещал, что компенсирует ей эту потерю.
Я слушала, улыбаясь. Гордилась ей безмерно.
– Ты должна меня всему научить, – заключила я. – Я чувствовала себя такой беспомощной, когда тебя не стало. Мне нужно быть, как ты. Я хочу уметь отстаивать тех, кто дорог…
Она попыталась увильнуть, но я была непреклонна. Мало ли что случится еще? Ей ведь пришлось отстаивать своего Повелителя, и не раз! Вот и мне может когда-либо понадобиться…
…защитить своего.
***
Амал
Я сидел весь день и бездумно пялился на пустыню за окнами, сам опустошенный настолько, что даже говорить не хотелось. Сердце перестало биться в груди, не стало надобности дышать…
Она пришла поздно ночью.
Я думал, не придет. Но Мальва думала иначе. Как и всегда.
– Привет… – прошептала, стоя на пороге.
Она так и осталась в футболке Ярика. А я только сейчас заметил, насколько светлой стала ее кожа в том мире без солнца. Проследил, как она прошла босиком по комнате и неожиданно уселась у меня в ногах.
– Мы ведь не сможем как раньше, да? – посмотрела на меня снизу.
– Нет. – Собственный голос показался чужим.
– Мама говорит, что моему зверю видней.
Я вздернул бровь и усмехнулся.
– Когда ты пришла ко мне сегодня кошкой, я подумал, что ты собираешься меня убить. И мне стало так хорошо… что не придется смотреть на твое счастье с другим.
– Счастье с другим отменилось, – пожала она плечами, не спуская взгляда с меня. – Я пришла к тебе.
Я спустился с дивана и сел рядом, чтобы смотреть ей в глаза.
– Прости за все, что я сделал, – прошептал ей хрипло. – Позволь мне быть рядом…
– Давай не будем делать вид, что ты один виноват, – так знакомо вспылила, что я едва не улыбнулся, но вовремя сцепил зубы. – Это я тебя бросила, хотя не должна была. Наверное. Я не знаю, Амал… Ни хрена не знаю!
Ох уж этот Питер…
Я все же не сдержал смешок. Потом осторожно вскинул руку и заправил ей прядь за ухо, а она склонилась ко мне и уперлась лбом в грудь, вздыхая. Непривычно было снова держать ее в руках. Слышать, как бьется ее сердце и мое собственное снова спешит за ним – это ни с чем не сравнить. Хорошо, что у меня это заняло не сто лет – понять, что я без нее совсем не тот, кем хотел бы себя видеть. Мне не нужно выбирать – Азул был прав.
Я поднял ее на руки, отнес на диван и, устроившись с ней удобней, прикрыл глаза.
Нет, чувство было таким, будто не держал ее сотню лет. Она стала чужой и от этого казалась ближе. Такой незнакомой и родной, что становилось привычно страшно… Но я уже знал, что без этого никак. Я всегда буду рваться между тем, чтобы быть Повелителем и ее мужчиной, балансируя на этом лезвии бесконечно. Но другого мне больше и не нужно…
Эпилог
Сегодняшний показ и съемка вымотали так, что хотелось кидаться на всех, кто подойдет ко мне с очередной просьбой улыбнуться. Но я все равно находила в себе силы радоваться, пусть и тому, что все это уже позади. Завтра я проснусь отдохнувшая и полная сил и буду вспоминать этот день со счастливой улыбкой.
К этой съемке я готовилась несколько месяцев, а от предвкушения показа меня трясло неделю. Обожала это чувство и ничего не могла с этим поделать. Я танцевала, совершенствовалась в актерском мастерстве и каждый раз вылетала на площадку так, будто у меня были крылья. Мне нравилось быть разной, примерять роли и образы.
Я понимала, что все это – все тот же поиск самой себя, в который я пустилась однажды. Просто теперь он не разрушает ни мою жизнь, ни жизни тех, кто дорог.
– Мальва, все! – показал мне большой палец фотограф, и я опустилась прямо на колени со вздохом. – Всем спасибо!
Команда захлопала в ладоши, полетели благодарности друг другу и поздравления. А я так и сидела, переводя дух. Силы всегда кончались резко, но и это я могла себе позволить. Когда площадка почти опустела, я уже собралась сделать над собой усилие и подняться, когда вдруг услышала рядом тихое:
– Ну привет.
И меня подхватили на руки.
– Привет, – обняла я Амала за шею и благодарно вздохнула. – Ты успел…
Жизни у нас обоих были экстремально-загруженными. Я привычно стремилась не уступать своему Повелителю ни в чем. И радость от встречи становилась особенной.
– Да, – усмехнулся он устало и направился с площадки. – Как все прошло?
– Очень круто! – пискнула я.
– Я видел, – улыбался он довольно.
– Видел? – И я закусила губы, любуясь его темнеющим взглядом.
Знала, что играю с огнем. Но мне нравилось. Амал внес меня в гримерку и усадил на стул, склоняясь ниже.
– Ну привет, – прошептал, почти касаясь губами моих губ.
Дразнил. Знал, что я не могу сопротивляться его притяжению и сдаюсь его провокационной близости без боя. По его поцелую я могла понять много всего – насколько устал, а может, и зол; воодушевлен или расстроен; стоит ли мне обернуться пушистой кошечкой для него или можно показать зубки с коготками… Сегодня он целовал меня с голодной злостью, а это значило, что на ближайший месяц никаких съемок и показов у меня не будет. Буду играть в смиренную студентку второго курса медицинского колледжа.
– Завтра у тебя выходной, – сообщил он. – И мы не вылезем из кровати до вечера. Я устал.
– Хорошо, – хлопнула я послушно глазами и принялась быстро стягивать с себя пиджак.
Амал отошел к стене, взирая на меня исподлобья таким взглядом, что кожа начала пылать.
– Что такое? – занервничала я, ныряя в футболку.
– Я тут
