Опричники - Ал Коруд
— Вонючую воду не пей, потом с толчка не слезешь.
Это Илья осознал и сам. По желобам и просто по земле текла совсем разная минералка. Это же сколько сюда ключей выходит? Он насчитал штук девять по запаху, попробовав некоторые. Вкус совсем не тот, что продают по известной маркой в бутылках.
— Сказывают, что здесь перемешалась живая и мертвая вода. Последняя течет ниже по склону и самая соленая. По народным поверьям заболевший человек пьет мертвую воду, которая его «убивает», потом пьет живую и выздоравливает. А вот если человек хочет сознательно уйти из этого мира, то пьет мертвую воду после живой и умирает.
— Да? — Илья совсем с другим чувством всматривался в текущие ручейки.
Борман продолжил:
— Вельский район. Село Георгиевское. Там также есть минеральный источник. Пожилые люди, оставшиеся одни или уставшие от жизни, приглашают местных ведуний, которые идут к этому ключу в полночь, проходят с молитвой три раза против часовой стрелки, набирают воду, потом три раза по часовой стрелке, снова набирают воду. И вот разница хождения с молитвой против и по часовой стрелке дает из источника, соответственно, и мертвую, и живую воду. Вечером ведунья дает эту воду тем, кто ее просил, и человек к утру умирает.
— Хм, не потому ли церковь на всех таких источниках ставит Обетные кресты или часовни?
Они присели на лавочки, достав термос с кофе и пирожки, что накануне напекла Людмила. Девушка она была на редкость хозяйственная, вся в маму. Временами это сильно напрягало Илью. В его привычный порядок вмешивалась чужая воля.
«Воля!»
— Ты чего подскочил? — с подозрением спросил Борман, но продолжил жевать пирог.
— Есть седьмая точка. Но она под землей! Биолокацией её не найти, слишком глубоко сидит. Это её волю исполняют остальные.
Старший научный сотрудник задумался, не забывая о пирожках. Любил Петр Иванович покушать.
— Правильно говоришь, здесь иные методы поиска нужны. Только вот нет у нас спецов по рудным делам.
Старинный термин показался Илье интересным. Он тут же вспомнил, что в старину слово «руда» обозначала и кровь. Все предки называли ёмко и правильно. Кровь земных пластов, которые имеют собственную жизнь.
— Сюда приедут столичные?
— Да нет. Ребят с Кольского пригласим. Это по их части. То-то удивятся! Это у них там камни и скалы. Одних сейдов сотни, каждый год заманаешься священные камни проверять.
— Насколько они убежали?
— Соображаешь. Да и тебе будет любопытно с ними пообщаться. Сегодня с ними и свяжусь.
— А тут что? — Семенов кивнул в сторону мостков.
— Дадим знать, чтобы не шалили. Набирай себе волшебной водички и пошли.
Только сейчас Илья понял, что таскал в чехле Борман. Ручной садовый бур. И в самом деле, штука компактная и удобная. Разве что они оба упыхтели крутить её в насыщенной каменюками почве. Затем Борман достал деревянный жезл с набалдашником. Семенов успел разглядеть ряды рун, среди которых заметил и скандинавские. Но в этом не было ничего удивительно. Северные народы издревле жили рядом, в схожих природных условиях. Поэтому и общение с неведомым происходило похожим образом. Да и люди «ведущие» имели одинаковые корни, идущие с таких незапамятных времен, что от тех даже сказок не осталось.
— Прикапывай. Это наше послание им. Пусть утихомирятся.
Илья пожал плечами и заработал складной саперной лопаткой. Впереди показались первые посетители. Даже мокрая земля и полчища комаров не пугали людей. Они же северяне, наследники поморов!
Глава 21
Приключения Бабки Ежки
Семенов был непривычно застенчив, когда постучался в дверь кабинета Басова. Тот тут же отозвался:
— Заходи, Илья. А то думаю, ты не ты. Чего со стуком и мнёшься?
— Христофор Бонифачьевич, тут такое дело…
Начальник Отдела ЧС взглянул на своего молодого сотрудника, вздохнул и поманил за собой.
— Пошли к Марфе чай пить. Пироги у нее сейчас с визигой.
Как ни был скован Семенов, но незнакомое слово его заинтересовало. И вскоре опричник с жадностью поедал пирожки с начинкой из хорды рыб породы осетровых. Вкус довольно необычный, как и консистенция.
Марфа Васильевна, закручинившись, вещала:
— Умирает русская кухня. Кругом одно басурманство: шашлык, плов и суши. Куда мы катимся, Христофор?
— Ну ты уже так не хорони нас. Да и в старопрежние времена ведь белый хлебушек не все могли себе позволить. Давно ли мы с тобой в экспедицию в Каргополь и Вологодчину ездили? Что кушал русский крестьянин?
— Что-то? Щи! По сезону. Щи зеленые, или из лебеды, что первой растет, или серые из шаницы. Зимой на кислой капусте, да все в основном пустые.
— И кашу с киселем. Овсяным или гороховым.
— Это как это? — Илья привык к тому, что в его представлении кисель всегда сладкий и на ягодах.
— Готовили его из овса путем сквашивания, отсюда и название кисель, то есть кислы. В городах тот же гороховый кисель был очень популярен, — Марфа достала какую-то книгу и ткнула в нужную страницу:
"Разнощики киселя ходят с лотком на голове по улицам, а когда стоят на рынке, то поставляют лоток свой на козелках. Кисель кладется на доску, накрывается белою ветошкою, на другом конце лотка находится довольное число деревянных тарелок, и таких же вилок или спичек; требующему киселя, отрезывает разнощик штуку, и изрезывает оную на тарелке в мелкие куски, и поливает из находящейся у него фляги для лучшаго смаку конопляным маслом; тогда гость посредством за остренной деревянной спички наподобие вилок, кушает с аппетитом. Кисельник с подвижным своим столом переходит несколько раз в день с места на место, и останавливается больше там, где довольно видит рабочих людей и матросов.
— И в голодные годы хлебушек «деревянный».
Заметив недоумение на лице молодого опричника, Басов пояснил
— Из сосновой коры многие народы Скандинавии, а у нас в Карелии делали муку и добавляли в тесто.
Марфа Васильевна недовольно фыркнула:
— Да не голодали в Поморье никогда. Не было зерна, хлеб из моха пекли. Еще растет у нас на болотах вехка или белокрыльник болотный, в просторечье — «житница», «хлебник», «хлебница». Высушенное и вымоченное в воде корневище
