Почти полный список наихудших кошмаров - Кристал Сазерленд
– Наверное, ты выбрал не ту работу, – сказал он Горовицу, который весь побледнел и теперь дышал, зажав голову между коленей.
– Ты хоть раз задумывался, что Смерть может не хотеть быть Смертью? – спросил Горовиц.
– Так не будь им.
– Как я уже говорил во Вьетнаме, меня призвали. Я был лишен права выбора. Видимо, у нас нехватка персонала.
– Тебя силком отправили на работу в качестве Мрачного Жнеца, потому что в загробной жизни не хватает опытных специалистов?
– Нынче стало больше людей. И больше смертей. Мы не справляемся с нагрузкой.
– И при этом, я так полагаю, получаете мизерную зарплату.
– Вознаграждение меньше, чем ты думаешь. – Молчание. – Она умерла, Редж. Лан умерла.
Редж мгновенно вспомнил день их свадьбы. Широко улыбавшуюся Лан в бледно-розовом сарафане, с нитью жемчуга вокруг шеи, в белых кружевных перчатках. Им довелось общаться всего раз и то коротко, но он знал, как Горовиц ее обожал. Это читалось во взгляде, которым он смотрел на ту женщину – точно так же Редж смотрел на свою жену Флоренс.
– Когда? – грустно произнес он. – Как?
– Смерть пришел за ней, пока я спал. Тогда я все еще был его учеником. И ничего не мог сделать. К тому времени мы были женаты всего месяц, а в нашем маленьком домике в Греции прожили и того меньше. Волна унесла ее в море, и море не отпустило.
– Господи.
– Теперь я – Смерть, разрушитель миров, – процитировал он Бхагавадгиту; Редж помнил, что те же самые слова пришли на ум Джулиусу Роберту Оппенгеймеру во время первого испытания атомной бомбы.
– Полагаю, ты не скажешь мне, кто это сделал?
Горовиц покачал головой.
– Ты его не поймаешь.
– Поймаю. Если назовешь его имя.
– Если я скажу тебе, кто это, ты его убьешь, а я не могу этого допустить, потому что его время еще не пришло.
– Чушь собачья, Горовиц. Бред. Ты знаешь, что этот урод заслуживает смерти, поэтому назови мне имя.
– Тебе нужно имя? Как насчет Эден Грей? Арджуна и Ратна Малхотра? Юкико Андо? Карлотта Бианчи? Все это – имена убитых детей, чьи души я сегодня забрал. Эти девочки не первые и не последние. Они не какие-то особенные.
– Так почему бы тебе не прибыть на следующее место преступления на несколько минут раньше и не предотвратить убийство?
– Я не скажу тебе имя.
В это мгновение Реджинальд Солар, весьма спокойный человек, сжал ладонь в кулак и двинул Смерти в челюсть, тем самым доказав, что у Жнеца тоже есть кровь.
По пути домой к своей жене и двум маленьким детям Реджинальд заехал в придорожную оранжерею, где местная жительница выращивала орхидеи. Купленными у нее растениями он заставил все заднее сиденье и багажник своей «Тойоты-Крессида». По возвращении домой сразу же поднялся наверх к детям, игравшим перед ужином. Долгое время он сидел и наблюдал за ними, отмечая про себя их разный цвет глаз, особенность прически, пронзительный смех.
После ужина он вышел в сад и принялся сооружать оранжерею, где собирался посадить новые орхидеи. В девять часов вечера начался дождь, перешедший из-за грозового фронта в сильный ливень. Он продлился несколько недель, отчего вызвал на месте преступления внезапный паводок, снесший потоком коронера и судебного фотографа – их тела нашли ниже по реке неделю спустя. Сестры Боуэн так и не были найдены.
Однако Реджинальд работал под дождем, невзирая на свой страх воды, и на рассвете оранжерея была готова. Высадив туда все орхидеи, он вернулся в полицейский участок и приступил к долгому, трудному расследованию убийства, еще не зная, что именно это дело будет преследовать его всю оставшуюся жизнь.
Тогда он никому не сказал – ни коллегам, ни капитану, ни даже своей жене, – что две маленькие девочки, бледные и прозрачные, точно паутинка, стали повсюду следовать за ним. В ту ночь они стояли у изножья его кровати, глядя на него немигающими мертвыми глазами. Утром шли за ним по полицейскому участку и прятались под рабочим столом, свернувшись, словно бутон призрачного цветка. Днем вместе с ним бродили по оранжерее, шепотом уговаривая орхидеи расти. А когда через два дня после их смерти он прибыл к теперь уже бурному потоку реки – ни к одному большому водоему он ближе не подходил, – они кричали не смолкая, но их голоса были слышны только ему.
27
18/50: Кладбища
Обычно подростки планируют отметить Новый год массой способов:
1. Напиться и сделать неправильный жизненный выбор. Очень популярное времяпрепровождение.
2. Мечтать напиться, но вместо этого отправиться с родителями смотреть салют, потому что не получится достать алкоголь.
3. Полностью игнорировать празднование Нового года из-за сильного давления со стороны: все обещают, что ты отлично проведешь время, а на деле ночь оборачивается ужасным разочарованием.
Поскольку нынешний Новый год приходился на встречу с восемнадцатым страхом кладбищ, Эстер, Джона, Хеф и Юджин дружно решили отметить его на кладбище Парадайз-Пойнт.
Кладбище считалось самым старым в городе, плиты его многочисленных могил торчали из земли, будто кривые бетонные зубы. Здесь по-прежнему хоронили людей, поэтому надгробия представляли собой странную мешанину из стилей: от готических чудовищ девятнадцатого века до причудливых блоков из черного мрамора, которые в 1980-1990-е годы явно были нарасхват и сильно отличались от нынешних – гладких, белых и минималистичных.
В способе захоронения тел не прослеживалось какого-то видимого принципа. Двухсотлетние могилы соседствовали с умершими людьми, погребенными всего несколько месяцев назад; казалось, будто их останки впихивали туда, где имелось место. Ребята шли по дорожке через старую часть кладбища, скрытую в тени деревьев; здешние могилы поросли мхом, надгробия потрескались, а каждая вторая статуя напоминала Плачущего ангела из сериала «Доктор Кто». Далее они оказались в новой части, местами усеянной мавзолеями и блестящими мраморными плитами.
Ровно в полночь грянул салют. Четверо ребят, взобравшись на ограждение кладбища, смотрели, как яркие одуванчики, точно звезды, взрываются в небе и гаснут в ночи. Джона стоял позади сидящей на стене Эстер. Как только часы пробили двенадцать, он положил руки ей на талию и коротко, так что Юджин и Хефциба не увидели, прижался губами к крошечному участку голой кожи на ее затылке. Эстер блаженно прикрыла глаза, наслаждаясь возникшим ощущением: казалось, будто поцелуй способен, расплавив кожу, проникнуть внутрь нее подобно брошенному раскаленному никелевому шару.
Ребята не планировали ночевать на кладбище. Во-первых, на улице был мороз. Каждый из них, чтобы не замерзнуть, закутался в несколько слоев одежды, но при этом все равно тер ладони
