Драконья кровь - Екатерина Лесина
– Наш парень отпадает?
– Пожалуй, что да. Тампеска, конечно, не так далеко, но я узнавала, он был постоянно на виду. Будь у него привычка исчезать, это бы заметили.
Лука кивнул. Стало быть, пришел к аналогичным выводам.
– Шериф… возможно. Станиславу Эшби на момент смерти исполнилось пятьдесят девять. Шерифу – тридцать четыре. Он охотник. И отец его тоже промышлял охотой, а еще делал чучела, так что было кому передать умения. Но с ним говорить смысла особого не вижу. Он достаточно умен и опытен. Поэтому… – Милдред прикусила губу.
Придется. Нельзя кого-то выделять. Убийца осторожен. И если запаникует, то просто-напросто исчезнет.
– Все равно надо. – Лука смотрел, и от взгляда его становилось жарко. – Я буду с тобой.
– Нет, – покачала головой Милдред, – не стоит. Он… не шериф, а наш объект, он мужчин не любит. Я бы сказала, он опасается их. Вспомни. Переломанные кости. Отрубленные руки. Рядом с тобой он затаится.
Короткая щетина пробилась на макушке, и тянуло коснуться ее, проверить, такая ли она жесткая, какой кажется.
– А вот женщины для него дичь. И я тоже. Он подарил мне цветы, это и знак внимания, и приглашение к игре. И разговор для него будет продолжением игры.
Луке это не нравилось. Вот выражение лица не изменилось совершенно, однако Милдред кожей чувствовала, что ее не одобряют. И все-таки коснулась щеки:
– Ты же понимаешь, что так надо?
– Кто еще?
– Те, кто связан с этой семьей. Я не думаю, что старик держал бы протеже далеко от себя. Нет, они должны были бы видеться, и так, чтобы встречи не вызывали подозрений.
– Уна?
– Нет. Она любила брата, это очевидно. И смертью расстроена, хотя и пытается скрыть. Она кажется сильной, но в то же время ей нужна помощь, хотя вряд ли девочка это признает.
Лука прикрыл глаза. И ноздри дрогнули. Милдред ощутила эхо ярости, которая вспыхнула и погасла.
– Первым будет Клайв Бригс. – Она провела пальцем по щеке, от скулы до губ. И ниже, к подбородку, на котором пряталась пара крохотных белых шрамов. – Он вырос в этом поместье. Отец неизвестен. Мать служила экономкой. После ее смерти Эшби оформил опекунство, что с его связями было весьма просто, но распространяться об этом не стал.
Дыхание Луки сбилось. Странное ощущение. Шея твердая, словно каменная, и в то же время теплая. И что она творит-то?
– Все говорят, что Эшби сам учил мальчика, что мать его была чересчур уж верующей. В школу не пускала, запрещала общаться со сверстниками, внушала, что они не чисты. Это тоже мотив. Добавь сюда избранность и уверенность, что секс – это грязь, помноженную на неизбежное влечение к иному полу. Клайв часто уходит в пустыню. У него есть хижина, где он молится. Эшби предлагал ему место в доме, но Клайв отказался. Хотя свободный доступ в особняк имеет.
Руку Милдред убрала. Не сейчас.
– Кто еще? – Голос у Луки сделался хриплым.
А руки он все-таки за спиной держал. Это зря. Руки у него огромные, но в то же время нежные. Кому сказать… Никому не говорить.
– Деккер. Та же история. Почти. С другой стороны… – Если смотреть ему в глаза, то беспокойство отступает. И сменяется желанием, которому не место и не время, но как справиться с собственным телом? – Его мать верой не увлекалась, но вела весьма свободный образ жизни. Это опять же могло внушить определенные предубеждения по отношению к женщинам. Эшби было бы легко войти в доверие, занять пустующее место отца. Внимательного. Щедрого. Заботливого. Такого, что лучше и не надо. И разве ты бы не сделал для такого отца то, о чем он просит?
– Убил бы?
– Не сразу. Думаю, сначала это и вправду была охота. На зайцев ли, на индеек… охота объединяет. Совместные посиделки. Костер. Кровь и чья-то смерть. Ощущение удачи, собственной силы. Для тех, кто всегда слаб, это важно. Деккер в горах свой. Его и айоха приняли, и драконы. Он часто с камерой бродит, порой исчезает на пару дней. К тому же помощник шерифа, а это репутация.
И возможность следить за расследованием. Играть.
Лука сгреб Милдред в охапку:
– Кто еще?
– Егеря… почти всем за сорок, кто-то и старше. Единственные молодые – Уна и Гевин. Правда, я понятия не имею, как он связан с Эшби.
– Запрос отправили.
Только ответа ждать придется долго.
Губы Луки коснулись ее уха.
– Драконы, – прошептал он. – Тот, кто это делает, должен уметь ладить с драконами…
Он ухватил прядку и легонько потянул. И наверное, Милдред уступила бы, но в дверь постучали.
– Можно? – раздался голос, разом заставляя отступить друг от друга. И стало вдруг неловко, будто Милдред вновь шестнадцать и она целуется с Миком из параллельного класса, прячась под старой лестницей, уверенная, что никто-то не выйдет. А выходит тетя.
С сигаретой. А ведь говорила, что курить вредно. Сама же… Милдред хихикнула, а Лука, тяжко вздохнув, сказал:
– Заходи уже.
– Там Уне плохо. – Парень выглядел взъерошенным. – Может, аспирин есть?
Девочка металась в жару.
Она молчала. Сцепила зубы. И лишь изредка из горла доносился хриплый то ли стон, то ли рычание.
– Это не простуда. – Джонни убрал руки за спину. – Я не знаю, что с ней, но это точно не простуда… горло чуть резонирует, но в основном все здесь.
Он ткнул пальцем в голову, и Уна замерла, пусть и ненадолго.
– Я похожее видел при менингите…
Томас выругался.
– Но это и не менингит тоже. И не бешенство. Странно, да… – Джонни потер переносицу. – Я не целитель… то есть квалификацию имею, но ее точно недостаточно. Воспаление началось со спинного мозга, потом перешло на ствол головного, хотя дыхательный центр не задет. И прочие… дальше по коре. Она прямо светится вся!
Это было сказано почти с восторгом.
А Уна опять зарычала и выгнулась.
– Ригидность мышц схожа со столбняком, но опять же в целом картина иная. Я бы сказал, что мы имеем дело с неизвестной болезнью.
– Заразной? – уточнил Лука.
Девочку было жаль. Немного.
Молоденькая. И парень огорчится, если она помрет, а он ничего, сообразительный, хотя и чересчур уж прыткий, но и такие встречаются редко. Боумен будет рад, сам жаловался, что толковых новичков днем с огнем… а если девочка загнется, то и этот в депрессию впадет. Пить станет. Или еще какую глупость сотворит.
Джонни меж тем повернулся к пареньку и велел:
– Наклонись.
Он
