Неправильный лекарь. Том 2 - Сергей Измайлов
— Как тебе это всё? — спросил отец, пока Корсаков вводил пациента в глубокий сон.
— С пожара что ли? — решил уточнить я.
— Не совсем, но близко. Это результат магической атаки огневика. Тебя одежда пострадавшего не смущает?
Только когда он сказал я увидел по уцелевшим фрагментам, что это был полицейский.
— За что его так? — спросил я не своим голосом. Повреждения от боевой магии я видел впервые. Жуткое зрелище я вам скажу.
— Участвовал в задержании преступника, — сказал отец. — Если я не ошибаюсь, ловили того самого Проскурина, про которого ты говорил. Ничего не получилось, он опять ускользнул, а один из его подельников пустил в сторону преследовавших их полицейских стену огня. Этот оказался впереди всех и не успел уклониться.
— Значит Проскурин пока на свободе, — констатировал я.
— Здесь мне понадобится твоя помощь, с таким даже я в одиночку не справлюсь.
— Хорошо, скажи с чего мне начать.
Отец показывал мне на участки с менее глубоким поражением тканей, на себя брал более серьёзные, к нам подключился и Виктор Сергеевич. Катя сидела в сторонке на всякий случай, вдруг пригодится, но здесь вряд ли. Все выдохлись задолго до завершения заживления ран, площадь была слишком большой, пришлось взять небольшой таймаут для медитации. Пока сидели на стульчиках, отец позвонил маме. Её способности к восстановлению внутренних функций организма здесь тоже очень нужны.
На полное восстановление пострадавшего от магического пламени у нас ушло около двух часов. Мама занималась не только восстановлением работы внутренних органов тяжело раненого, но и помогала всем нам набраться сил для нового броска. Когда процесс был завершён, без сил и в мыле были все четверо. Я молился, чтобы ничего подобного мне не подсунули во время испытания на заседании коллегии. Впрочем, такой экзамен большинство Питерских магов в одиночку не сдаст, разве что Захарьин и несколько его лучших учеников.
Работать дальше мы были уже не готовы, отец вызвал из дома пару лекарей, чтобы нас прикрыли на пару или тройку часов, если поступит ещё какой-нибудь сложный пациент, нуждающийся в оказании экстренной помощи. В связи с этим обед решили организовать раньше. Как следует подкрепившись, все расползлись по своим кабинетам, чтобы помедитировать и немного вздремнуть.
Не знаю, как другие, а я заснуть так и не смог. С помощью медитации я полностью восстановил запасы энергии и привёл в порядок ядро, проверил каналы распространения магических потоков. С каждым днём они становились всё живее и сильнее, дар возвращался ко мне с потрясающей скоростью. Вот как надо было, а не все эти амулеты усилители.
И тут я вспомнил про медальон. Я уже стал сомневаться, что он тоже адресовался мне именно Проскуриным, тот настаивал, чтобы я носил золотой. Может поэтому он тогда так странно посмотрел на Николая, когда он дарил мне этот серебряный диск с яшмой? Или я неправильно понял, что Проскурин достал этот медальон, а Коля лишь передал? Немного странно, что Тимофей в итоге назвал этот амулет безделушкой, отказался забирать и предложил выкинуть в Мойку.
Теперь уже неважно. Медальон в итоге оказался безобидным, но практически бесполезным. Сейчас и без его помощи я мог сделать гораздо больше, чем даже несколько дней назад. Тогда зачем его мне дали? Я достал медальон из кармана и принялся разглядывать. На тыльной стороне заметил странный орнамент в виде разной длины расходящихся лучей, не имеющий симметрии и логики, на тайные письмена не похоже, но это наверняка имеет какое-то скрытое значение. Сказали, что лет семьдесят назад он принадлежал юному князю Вяземскому и помогал ему восстановить утраченный дар.
Раз всё равно не сплю, решил попробовать найти по нему информацию в сети. В результате долгих поисков я лишь нашёл упоминание, что вещица и правда длительное время принадлежала семье Вяземских и сделан был по заказу для защиты и поддержки постоянно болеющего юного княжича. Так, подождите, для защиты и поддержки? Про поддержку я уже понял, но причём здесь защита? А вот на этот вопрос я ответа нигде найти не смог, в том числе, что амулет каким-то образом смог болезного двенадцатилетнего Вяземского от чего-то защитить. Не исключён вариант, что защищать его просто не пришлось. Дальнейшие поиски выдавали примерно одинаково неинтересный и скудный объём информации, почти не отличающейся от той, что я уже нашёл. Понял только, что после года использования медальона юный князь перестал им пользоваться. Он долго хранился в семье, потом куда-то исчез и след его затерялся.
Таинственность порой притягивает к себе намного сильнее, чем очевидная ценность. Вот золотой амулет стоит невероятных денег, а интереса во мне не вызывает. Этот же серебряный кружочек выглядит как бижутерия, а я уже твёрдо решил, что должен в этом деле окончательно разобраться. Как только с нас снимут ограничение самостоятельных передвижений, пойду искать любые информативные документы в библиотеке, может хоть там что-то смогу найти. Уже понятно, что вещь с историей, что-то в ней есть интересное. Вполне может оказаться, что ничего особенно полезного, но я хочу докопаться.
Внезапно дверь распахнулась без стука, значит я не закрывался. Ворвался, как снежная буря, Юдин, а больше так никто и не делает.
— Вот он, валяется тюленчиком! — возмутился он, всплеснув руками. — А меня можно сказать в единственный выходной из дому дёрнули!
— Можно подумать, что ты этому не рад.
— Ну я рад, конечно, что уж тут скрывать, просто не ожидал. А чё тут у вас такого случилось, что вы все по кабинетам рассосались? Слышал, что вы всей семьёй сегодня работаете, а ещё и Виктор Сергеевич с вами. Опять какой-нибудь автобус в канал Грибоедова нырнул?
— Не, — покачал я головой, неохотно поднимаясь с дивана. Интересное предположение про автобус, значит здесь тоже так умеют. — Сильно обгоревший от магической атаки полицейский.
— Хрена се! — выдохнул Илья, выпучив глаза и плюхнулся на диван рядом со мной. — У нас в городе взбунтовались боевые маги? Такого я ещё никогда не слышал, чтобы атаковали полицейского. В городе большие разборки? Началась война?
— Мы тут серьёзную кашу заварили, — вздохнул я. — Вполне возможно, что это ещё далеко не всё.
— Я даже не знаю, стоит у тебя спрашивать
