Библиотека Первых царей - Валерия Назаренко
Драгана посмотрела на отца и его помощника, которые вошли в подготовленный лифт, с ними вошли ещё два охранника с оружием. Новенький механизм скользнул вниз. Остальные ждали своей очереди.
— Как прекрасно сохранился храм после самого страшного землетрясения в истории. ― Драгана усмехнулась. ― Интересно, кто соврал: отец или верховная власть?
— Историю пишут так, как выгодно, ― Томас посмотрел на неё, ― или богиня очень хотела сохранить это место.
Драгана поторопилась осадить его колкостью:
— Да, да, тут похоронена дочь самой Мор, и нам выпала большая честь.
— Что? ― Анна сделала смелый шаг к Драгане, и впервые заговорила с ней. ― Это правда?
— А ты в это веришь?
— Вы собираетесь разграбить храм Тары, где Мор старалась сберечь тело своей дочери? Это неправильно!
Чародейка бегло осматривала всё, до чего дотягивался её взгляд. От восхищения не осталось и следа. Только страх и ужас на лице.
— А имя у этой дочери есть? ― Драгана сделала ответный шаг к Анне. ― Или легенды умалчивают? А может, всё это просто вымысел, чтобы усмирить народ?
— Ты разгневаешь богов.
— Только я? Сколько отец платит вам за сопровождение?
— Сто тысяч расенов, ― Анна ответила достаточно резко.
— Это он очень щедро, ― Томас облизал нижнюю губу и улыбнулся чародейке.
Чародеи отошли в сторонку. Снизу послышался грозный голос отца, у этой пещеры оказалась отличная акустика. Механизм пришёл в действие, лифт начал подниматься. Ещё можно было повернуть назад и оставить весь этот замысел позади, но праздное любопытство грозилось сжечь все опасения и подталкивало Драгану вперёд. Поэтому она перевела взгляд на брата:
— Не верю, что дело только в усыпальнице. Что там, Томас? Зачем вы мне соврали?
— Усыпальница богини, нужные карты и ключ. Отец получил заказ от Высшего Совета Роменклава добыть этот ключ. ― Томас лениво рассматривал храм, ожидая лифта. ― Отец просил не говорить тебе.
— Он считает, что я слишком зазнаюсь, покушаясь найти Библиотеку первой?
— Нет. Скорее он не хотел, чтобы ты знала о его работе с Советом.
Драгана молчала. С момента, как Анна и её брат отошли, она ощущала на себе их взгляды. Её интересовало, почему Николай не хотел говорить о ключе и Совете? Может он хотел отыскать всех богов Роменклава?
Боги бессмертны, их лики несоизмеримы, нельзя в полной мере осознать их могущество. В истинных летописях, дошедших до современности, чётко сказано: боги были обычными людьми, восставшими против чудовищ, топивших Роменклав в крови почти тысячу лет. Боги обрели силы, приручили магию и бились за каждый клочок земли. Дали людям надежду на спасение и мирную жизнь, но покинули их, не объяснившись. И люди веками продолжали слепо верить в богов, и от этого Драгане становилось смешно. Ведь большинство, как послушные овцы, продолжали преклоняться перед божествами, оставившими свою страну на растерзание жадности. Уходя, боги только обещали всех принять на большой пир в конце пути.
Только никакого пира нет. Есть только Сфера и Колыбель. Тьма и Свет. А за ними лишь пустота.
И всё для поддержания баланса магии.
Чародеи преклонялись больше всего, ведь их сила ― прямое доказательство связи с богами. Боги наделили их магией, чтобы те несли свет и оберегали мир. Ирония заключалась в увядании силы чародеев. С каждым годом их рождалось меньше, искусственно их силу нельзя воспроизвести, а другие страны отлавливали чародеев для рабства. Драгана не верила и презирала преклоняющихся, это и злило Анну и её брата. Дочь их босса буквально своим существованием оскорбляла их веру. Только боги не защищают своих чародеев, лишь с интересом наблюдают, как тех отлавливают и пытают шутки ради. Роменклав единственная страна, где по сей день уважают и принимают магию, волшебников и их вклад в развитие.
Лифт поднялся, и они зашли внутрь. Драгана и Томас неотрывно следили за отцом, чьи глаза сверкали, когда свет прожекторов попадал на них. Чародеи, узнав, куда проложили дорогу, выглядели отстранёнными, напряжёнными, и Драгана была уверена, они с радостью бы высказались, но деньги, которые им платил её отец, наглухо заткнули им рты.
Рот, брат Анны так и не обронил ни слова.
Глава 2 ― Совет
Михаил
Золотой гримуар.
Правда записанная Кишь.
Санкаары правили деспотично, их власть сосредотачивалась в центре материка. Пока они не превратились в монстров, то старались жить в мире с народами, граничившими с ними. Пока те в свою очередь делали всё возможное, дабы избавиться от них. И чем больше Санкааров притесняли, тем ужаснее становились их методы. Санкаары отбирали чужие территории, а целые народы обращали в бани крови, позволяя скверне поглощать и подчинять.
Здание Совета имело форму месяца и укрывалось за массивными стенами Белого замка, оберегая тыл и стремясь защищать своих царей и народ Роменклава. Так большой серп обнимал малый, и вместе они правили большой страной на благо её процветания. В этом здании жили члены Высшего и Малого Советов Роменклава. Его существование насчитывало почти две тысячи лет. Первый Совет состоял только из пяти человек, умудрённые жизненным опытом, выбранные народом, чтобы уравновесить четырёх чародеев ― потомков Рода ― на тронах, что в один момент заигрались. Но спустя всего сотню лет, Совет потворствовал Ярославу Жестокому, и вместе они почти уничтожили страну. Вскоре чародеи, защищая себя избрали десять сильнейших, что могли защитить их интересы и государство, но негласно подчинялись Высшему Совету. И только спустя много лет притирок, Роменклав познал равновесие.
Но сейчас чаша весов раскачивалась. Никто не произносил вслух, но настало то время, когда Высший Совет перетягивал всю власть на себя. Даже внешне они отличались от Малого, ходили во всём белом, для них были отлиты золотые перстни с четырьмя квадратами ― столпами Роменклава, символизирующих четырёх правителей. Холодная война в Совете пока не сказывалась на внутренней политике, но допустимая черта истончалась, и буря грозилась разверзнуться, поглотив под своими волнами всякого, кто не мог бороться.
Михаил стоял в холле Совета и смотрел через стеклянные двери на замок, пять шпилей которого, грозили прорвать небеса. Погода выдалась невероятно пасмурной, но дождь никак не начинался. Огорчённый своими последними провалами, он посматривал на тяжёлые массивные часы на запястье, не желая идти на собрание. Год он занимал свой
