Эпоха второсортных злодеев - Сергей Сергеевич Мусаниф
Впрочем, такие, как он, вообще не меняются. Он — метачеловек, ему больше двухсот лет, и в своем нынешнем облике, как я полагаю, он застыл примерно сто пятьдесят лет назад.
И с тех пор выглядит одинаково. Меняются только прическа, длина бороды и фасоны одежды.
— Ушел из полиции, — сказал он. — Теперь на вольных хлебах. Цвету и пахну, как видишь.
— Наемник?
— Король наемников, — ухмыльнулся он.
— За тобой не следили?
— Доверься моему профессионализму, Боб, — сказал он. — Кроме того, у меня есть информация, что ТАКС прекратило активные поиски.
— С чего бы это?
— Они все еще не знают, что с тобой делать, если найдут.
— Два года они знали, что делать.
— Опасаются, что этот подход больше не сработает.
— Могут на этот раз вообще мне руку отпилить, — сказала я.
Это им ни черта не поможет, но вполне возможно, что они этого не знают.
Кларк потупился.
— Я ничего не мог поделать, Боб.
— Я понимаю, — сказала я. — Никаких обид, Джон.
Его однажды уже убили из-за меня, так что я считала, что свой дружеский долг, как и долг коллеги, он выполнил на все сто. Нельзя требовать от человека, чтобы он в одиночку шел против теневого правительства.
В этой войне нет шансов на победу.
— Все это время я не знал, что с тобой, — сказал он. — После Йеллоу-Парка я долгое время думал, что тебя нет в живых.
— Все так думали.
— Хочешь чего-нибудь выпить? — спросил он.
— Нет, — сказала я. — Уже поздно, мне завтра на работу. Давай просто посидим немного, ты расскажешь мне, зачем приехал, а потом я пойду.
— Ты не ходила к врачу?
— По поводу чего? — уточнила я.
— По поводу руки.
— Ходила. Врач сказал, что ничего нельзя сделать. Что как раньше уже не будет. Что единственный способ вернуть хоть какую-то часть былого функционала — это ампутировать руку и поставить вместо нее бионический протез. А дальше была сорокаминутная лекция о том, какие замечательные сейчас протезы и как они возвращают утраченные, казалось бы, навсегда возможности. Вероятно, я бы даже смогла продолжить играть на скрипке. Ну, если бы я играла на скрипке до этого.
— И что ты ему сказала?
— А как ты думаешь? Ампутация стоит копейки, зато за сам протез они просят стоимость крыла от «аэробуса», — сказала я. — Кроме того, я привыкла к этой руке, знаешь ли.
— Если проблема только в деньгах…
— Нет, — сказала я. — Проблема не только в деньгах. Ты меня вообще слушаешь, Джон?
— Прости.
— Проехали.
Он глотнул виски.
— А ты не думаешь, что надо поставить Профа в известность?
— Во-первых, — сказала я ледяным тоном. — У меня нет канала связи с Реджи, и я понятия не имею, как поставить его в известность, даже если бы я захотела бы это сделать. Во-вторых, вполне вероятно, что это не его ребенок. В-третьих, если ты сейчас спросишь меня, а чей он тогда, я скажу тебе, что это не твое собачье дело, Джон, встану и просто уйду отсюда. И никогда не узнаю, что ты еще хотел мне сказать.
— Не собирался ничего такого спрашивать, — сказал он. — Прости, Боб. Как-то у нас беседа не клеится.
— Слишком много времени прошло, наверное.
— Я приехал, чтобы помочь.
— Угу, — сказала я. — Прости и ты меня, Джон, и последнее, что я хочу сейчас делать, это предъявлять какие-то претензии или выяснять отношения, но помощь мне была нужна два года назад. Полтора года назад. Может быть, год назад. Пару месяцев назад я бы тоже не отказалась от помощи. А теперь я уже и сама справлюсь.
— Не сомневаюсь, что ты вывезешь, Боб, — сказал он. — Просто подумал, что не в одиночку это будет сделать чуть легче.
Ну да. И поэтому он уже дважды намекал, что мне стоит рассказать все Реджи.
Который отправился на поиски себя и, вполне возможно, вообще тут не при делах. Я была зла на Реджи, я была зла на себя, и, отчасти, я была зла на Джона.
Просто потому что он мне обо всем этом напомнил. Явился в маленький уютный мирок, который я пыталась для себя выстроить, и натоптал там своими армейскими ботинками.
Поэтому я решила не сдерживать себя и высказала ему все, как есть. Точнее, все, как думала.
А так оно или не так на самом деле, мы тоже скоро проясним.
— Ты все это время знал, где я, Джон, — сказала я. — Ты мог приехать в любой момент, но приехал сейчас. Ты ходишь вокруг да около и не говоришь, зачем явился. Ты уверен, что это мне нужна твоя помощь, а не наоборот?
Глава 3
— Скажем, мы можем помочь друг другу.
— И как же?
— Я привез тебе шанс на возвращение домой, Боб.
— Мне нравится здесь.
— Здесь неплохо, — согласился Кларк. — Для пенсионера — так просто идеально. Климат прекрасный, недвижимость недорогая, цены куда ниже, чем у нас, можно жить и ни в чем себе не отказывать. Но ты далека от пенсионного возраста, Боб. А твой ребенок — тем более. Белиз — это страна для отдыхающих, он не славится ни своей системой здравоохранения, ни своей системой образования. Да и с трудоустройством тут тоже проблемы, а о карьерном росте я уже не говорю. Ты уверена, что хочешь для своего ребенка именно такого будущего?
— Это лучше, чем быть подопытной крысой и провести всю жизнь в лабораториях ТАКС.
— Если ты вернешься со мной, ничего подобного тебе грозить не будет, — сказал Кларк.
— То есть, ты хочешь сказать, что работаешь на кого-то, кто сможет прикрыть меня даже от теневиков?
— Я работаю с теневиками, которые находятся куда ниже, чем ТАКС, — сказал он. — И они готовы гарантировать тебе полную защиту.
— Разыгрывают вариант «все будет прощено и забыто»?
— И даже более того.
— Похоже, что ты нашел выход на кабинет министра финансов.
— Они сами ко мне пришли.
Вообще-то, по поводу министра финансов я пошутила. Это был уровень, ниже которого уже некуда. Деньги правят миром, а министр финансов управляет денежными потоками и является самым могущественным и влиятельным человеком в стране. И одним из самых могущественных и влиятельных людей во всем мире.
Если он скажет ТАКС «Фу!», ТАКСу придется утереться и отступить. Иначе агентству свернут финансирование, и завтра никакого ТАКСа уже может не быть.
— Что ж, тебе удалось меня заинтересовать, Джон, — признала я. — Не так, чтобы на сто процентов, но остатки моего любопытства ты пробудил. Продолжай.
— Сначала я хочу тебя кое о чем спросить, Боб.
