Заветное желание - Евгения Оман
Ника вздохнула, отпустила руку брата и рванула по склону, стараясь не оглядываться на уходящего в туман Никиту. Плюхнулась на живот, ухватила Катьку за протянутую руку, потянула. Цепочка на шее зацепилась за торчащий из земли корень, порвалась и подаренный Ником кулон полетел вниз. Она поймала его, крепко сжала в кулаке.
— Не получается! — кряхтела Катька. — Дай вторую руку!
Ника бросила последний взгляд на силуэт брата, махнувшего ей на прощание, и разжала пальцы. Драгоценное украшение кануло в тумане, рассыпаясь сотнями серебряных светлячков, а Ника схватила Катьку обеими руками и дернула изо всех сил. Они кубарем откатились от края обрыва.
***
— Спасибо, что спасла! — шепнула Катька. Они сидели на земле под толстым дубом. — Расскажешь теперь?
— Это мой брат. — Ника протянула Катьке смартфон с открытой фотографией. — Сняла втихаря. Его последняя фотка.
Парень на фотографии, сидевший на диване с учебником в руках, выглядел старше своих лет. Может из-за спортивной фигуры, а может из-за жёсткой складки между бровями. И вполне мог считаться привлекательным. Если не замечать жутковатые шрамы, словно от ожогов, на правой стороне лица и правой руке, нехватку на той же руке полутора пальцев (мизинца и двух фаланг безымянного) и стоящие у дивана костыли.
— Что случилось? — голос у Катьки дрогнул.
— Мы возвращались из школы. Переходили дорогу по переходу, на зелёный. Водитель засмотрелся в телефон и не успел до конца затормозить на повороте. Ник отшвырнул меня на тротуар, а сам угодил под колеса. Его протащило по асфальту, содрало кожу почти до костей, колесом раздробило пальцы на руке. Отбитые почки, четыре сломанных ребра, сложные переломы обеих ног, крестец в крошево. Полгода в больнице. Восемь операций. Куча лекарств и запретов. С мечтой о космосе можно было попрощаться. Он ведь серьезно хотел стать космонавтом, с детства к этому готовился, в летное собирался поступать после школы. А я отделалась разбитой коленкой. — Ника шмыгнула носом. — Но брат не сдался. Как проклятый пахал на ЛФК, все время мотался на какие-то процедуры, уколы, капельницы. Горстями жрал лекарства. И через полгода после выписки встал на ноги. Пусть и с костылями. Врачи охреневали от такой скорости восстановления. Они и не надеялись, что он вообще сможет ходить. Говорили, что у него невероятная сила воли. И что для организма это дикий стресс. Ник их не слушал. Вернулся на плавание, как только разрешили, нагнал школьную программу, сдал ОГЭ, перешёл в десятый. На домашнем обучении, правда — долго стоять и ходить ему было тяжело. Стал подбирать себе новую профессию. На шее у родителей сидеть не собирался. А в этом феврале… — голос Ники задрожал. — Передоз обезбола. Непонятно только, специально или случайно. Может просто дозу не рассчитал. Мама прибежала на шум и нашла его на полу с таблетками в руках. Увезли в больницу, почти сутки держали в реанимации. Нас к нему не пустили, заставили ждать в коридоре. Мы даже не смогли попрощаться. Сердце не выдержало. — Ника уткнулась лбом в коленки и разрыдалась совсем по-детски, громко и отчаянно.
— Понятно, — выдохнула Катька. — И ты не смогла принять смерть брата. Стала его видеть, говорить с ним и всем вокруг доказывать, что он жив. Пока тебя не начали таскать по врачам и не отправили в этот лагерь.
— Сначала перевели в другую школу. Я с одноклассником подралась. Он сказал, что Ник — слабак-суицидник. Я ему нос сломала. А ты-то откуда все это знаешь?
— Я такая же. У меня мама четыре года назад умерла. И я вела себя так же. Отчим со мной намучался, пока не отвел к одному мозгоправу и тот не посоветовал отправить меня сюда.
Мы здесь все такие. Даже вожатые. Каждый потерял кого-то из близких. У Киры, вот, муж военный. Погиб год назад на задании. Видимо, она предпочла уйти к нему. Такое тоже случается. Иногда. Наш вчерашний ритуал — это день памяти. Так получилось, что здесь мы можем осознать правду. И отпустить. Новичкам об этом не говорят. Потому что.. — Катька запнулась, подбирая слова. — Знаешь, здесь, действительно, особое место. Эта река — что-то вроде двери в иной мир. Рядом с ней происходят всякие странности. Сбываются желания, водятся призраки. И, по легенде, можно отменить чью-то смерть. Если очень этого захотеть. Правда, ни у кого ещё не получалось. Но у тебя, мне кажется, есть все шансы. — рыжая ткнула Нику в плечо.
— Почему это? — Ника безразлично смотрела перед собой. — Чем я такая особенная?
— Потому, что смогла отпустить. — вздохнула рыжая. — Не попыталась увести брата с собой за ограду, не просила взять тебя с собой. А потом и вовсе выпустила его руку и кинулась меня спасать. Да еще и кулон этот дурацкий выбросила. Считай, отдала все, что от брата осталось. Вселенная любит такие жертвы. И, как правило, не оставляет без внимания. Так что все возможно. Я, вот, так не смогла. Бежала за мамой до последнего. Наш вожатый меня почти из воды вытащил, а я еще и отбивалась. Помню, мама сказала, что я плохо себя веду и что так нельзя. Меня потом сутки в чувства приводили. А потом папа приехал. Точнее, тогда я его еще папой не называла. Но поняла, что вела себя как избалованная эгоистка. Только о себе думала. Потому и не получилось ничего. Ты другая. — Катька встала с земли. — Пойдем. Там твоя мама волнуется. Папа ее, конечно, отвлёк, но ненадолго.
Ника вынырнула из дырки в заборе и встала, как вкопанная.
— Ну и глушь здесь! — увидев ее весело защебетала мама, одетая в яркий спортивный костюм. — Еле добрались. Хорошо, водитель знал дорогу! Боже, где ты лазила?
Но Ника смотрела мимо нее. На то, как таксист помогает выбраться из машины молодому парню на костылях, осторожно переставлявшему не очень послушные ноги. Отросшие волосы брата и длинные рукава толстовки скрывали шрамы. Почти незаметно, если не присматриваться.
— Ник! — она с разбега обняла брата за талию, чуть не опрокинув на землю. — Ты здесь! Ты… Я так соскучилась!
— Никуль, ты меня заново сломаешь. — улыбнулся брат. — Ослабь хватку, малыш. Я и так еле уболтал маму взять меня с собой.
Ника слегка разжала объятия, но продолжала висеть на брате. Будто боялась, что он исчезнет. И громко шмыгала носом.
— Что за внезапные сопли? —
