Terra Mirus. Тебе не кажется - Наталья Борисовна Русинова
Во-вторых, пели они то, что в нынешнее время казалось глупым и пошлым, а порой и попахивало экстремизмом. За старую балладу про драконов коллектив однажды выгнали из помещения молодежного клуба, которое Ксана арендовала два раза в неделю. Мифы и сказки нынче были под строжайшим запретом, а персонажи их приравнивались к бесам. А за доказанное служение бесам полагался костер на «позорной» площади. В общем, директор клуба рассудил, что держать ансамбль с опасным репертуаром в учреждении чревато.
Приходилось петь про солнышко в небе, про мать-природу и травы, про целителей и спустившихся на землю детей Бога. Иначе на сцену бы их не пустили никогда. А так коллектив студии «Ветер» порой выступал хотя бы на летних фестивалях. А вечерами после мероприятий Илона вместе с Ксаной и их общей подругой Июлией запирались в доме своей юной преподавательницы и всласть отводили душу за кружкой кофе с молоком. Они ненавидели Великих и порядок, который те установили в мире. И это объединяло их лучше любых других интересов.
Сейчас студия в очередной раз осталась без помещения, занятия временно проводились у Ксаны. Здесь им повезло — муж девушки был ученым до начала новых времен, и остался им после. Как тогда он исследовал горные породы, так и теперь продолжил это делать. Под запретом оказалась часть оборудования, но это ведь не самая большая беда? Не расстреляли, и то хорошо.
Ксана жила в отдельном доме на окраине города, где можно было голосить во все горло, не опасаясь, что услышат соседи. Тем более, до них далеко, метров двадцать до высокого бетонного забора и за ним — еще столько же. Внутри располагалась большая комната с примыкающим к ней кухонным уголком. Высокие, серые стены с покрытием под старый бетон. Подобный дизайн тоже был в моде, будто живешь в старом, начавшем разваливаться здании. Между прочим, мастера по ремонту драли за такую работу сумасшедшие деньги. Потому что все должно выглядеть нарочито небрежным, но при этом каждая деталь, трещинка и пятно краски или известки — на своем месте. Ксана, узнав цены на подобные услуги, сначала долго ругалась, а потом решила, что перебьется, и разрисовала стены сама.
Получилось неплохо. Здесь приятно было даже просто сидеть, поджав ноги, хрустя печеньем и попивая кофе. А еще — говорить обо всем на свете, не боясь.
— Ненавижу их, сволочей проклятых, ненавижу, — Илона стукнула кулаком по дивану. — Даже пацана не пожалели. Думать ни о чем другом не могу. Рик говорит, нельзя так переживать, а как не переживать? У меня Алиска года на два всего младше. И за что их? За то, что терпение лопнуло в итоге смотреть на мракобесие?
— Не просто смотреть, — покачала головой Июлия. — У них младшая дочь в больнице умерла от пневмококка. Мне коллеги на работе рассказали потихоньку. Прививки же ставить запретили восемь лет назад, а ей четыре было. Лечили бурьяном, как обычно, в итоге развилось воспаление легких. Отец пытался достать антибиотиков, его и накрыли вместе с тем, кто продавал. Вы же в курсе, что за это бывает. Мать с сыном не выдержали — соседям все рассказали. А те и заложили их в Полицию нравов. Остальное вы знаете.
— Интересно, соседям каково теперь спится по ночам? Небось, хорошо, дрыхнут с чувством выполненного долга перед Вселенной, — скривилась Ксана. — Как хорошо, что здесь нас никто не слышит.
— Зато моя соседка целыми днями, придурочная, уши греет у розетки, — фыркнула Илона. — Все думает — раз кофе пьем, то наркоманы, и электричество у них воруем. В Полиции нравов ее послали, теперь другим соседям дрянь в уши льет. Те шарахаются уже, а она все не уймется.
— И что, моралфаги не заинтересовались даже и не пришли с проверкой? — удивилась Ксана, прихлебывая кофе из большой кружки.
— Да что ты, приходили, конечно. Я им свой знак Первого круга показала, они даже ни одного вопроса не задали. Хотя, нет, спросили, не буду ли я жаловаться на эту дуру за клевету.
— И ты решила не кляузничать? — заинтересовалась Июлия.
— Да ну, мне противно стало. Она и так Богом обиженная — сына из дому выгнала, да еще из-за него же из Второго круга выперли. У нас же теперь как? В брак не вступает, потомства не оставляет, отношений с женщинами не заводит — значит, мужеложец. А эти сволочи, вместо того, чтобы помочь ему собрать доказательства невиновности, публично доказывали, что он им больше не родной. Не помогло, — мстительно заключила Илона.
— Так их и без этого выперли бы, — пожала плечами Ксана.
— Только остался бы при этом парень в семье. А так всем плохо. Ничерта я не понимаю этот мир, короче, — вздохнула Илона. — В чужие портки заглядывают, болячки детей едва ли не под лупой рассматривают, как же, вдруг мать нагрешила, а ребеночек карму отрабатывает. При этом у нас в Больших Лопухах месяц назад самогонщика с просроченной лицензией до смерти забили, так моралфаги даже дело не стали заводить. Дескать, такова воля Великих, торговцы непроверенными средствами, вызывающими привыкание, должны понести заслуженную кару. Но это же самосуд, а никак не наказание! Завтра куплю я себе сумку стоимостью в половину зарплаты, вот взбредет мне в голову, мало ли. И меня тоже забьют, за тягу к роскоши.
— Кстати, — вспомнила Июлия, — С парнем на работе у тебя решилось что-нибудь? С тем, у которого опухоль в голове растет и на зрение плохо влияет? Ты еще заявку месяц назад на исцеление подавала.
— С Илюхой-то? — Илона помрачнела. — Решилось. Великие его обследовали и вынесли вердикт: исцеление нецелесообразно, состояние физического здоровья улучшится на 28 процентов, а состояние ментального — на 8. Интеллекта отдельно — и вовсе на 3 процента. Зрение останется на уровне. Из методов нашей расы показана только операция, но риски умереть велики. Ни лекарств нормальных, ничего нет. Инфекцию занесут ему прямехонько в голову, и прости-прощай. Наказали поить его бурьяном очередным. Видимо, им все равно, он и так инвалид, подумаешь, слепота добавится. Он же пользы обществу никакой не приносит, работать полноценно не может, писать стихи и картины во славу новой власти — тоже, значит, и зрение ему незачем.
Девушки помолчали. Затем Ксана со словами «Да гори оно все на позорной площади!» полезла в шкаф за бокалами и початой бутылкой с вином.
Какое-то время сидели молча, похрустывая печеньем. Серая кошка прошлась вдоль дивана, потерлась о ноги всех
