Небо внизу - Юлия Стешенко
– Очень вам сочувствую, – Тео было искренне жаль незадачливого призрака. Если верить книгам, неупокоенные духи отличались мерзейшим нравом, но дедуля Грино казался совершенно безобидным. Вот только… – А зачем вы Соннере вино портили? Огорчились, что наследники ферму продали?
– Да в ослиную задницу этих обалдуев! – внезапно взвился Грино. – Как были ленивыми тупицами, так и остались! Не продай они ферму, все бы тут развалили, рукосуи. Растил детей, растил – и вот она, радость на старости лет. Получай, дедуля Грино, наследничков… Ну да что теперь. Свою голову на чужие плечи не поставишь.
– Но если дело не в продаже фермы, то почему тогда… Из-за переделок, которые затеял Соннера?
– И переделки в ослиную задницу.
– Так в чем же тогда дело?
– Да в том, что Соннера – скотина! – оскалившись, рявкнул призрак, разом наливаясь темнотой и увеличиваясь в размерах. – Первостатейная скотина, я бы с таким за один стол не сел, руки бы ему не подал, паршивцу! Бывают же люди… Тьфу! – призрак сплюнул, и по полу разлетелись тускло мерцающие капли эктоплазмы.
– О. Понимаю вас. Господин Соннера… действительно производит неоднозначное впечатление, – кивнула Тео. – И чем именно вас так обидел новый владелец фермы?
– Ну что вы такое, госпожа, говорите… При чем тут я? Я, слава огню, помер – спокойно, во сне, еще и коньячок нового урожая вечером попробовал… Хорошо, в общем, я умер. А люди-то остались! Хромой Мартин у меня семь лет за скотиной присматривал – так Соннера его через неделю после покупки фермы уволил. Сказал, что Мартин пьет много. Так это ж винодельня, а не храм! Тут все пьют! Винченцо жалованье в три раза урезал – дескать, мало работает, приходит поздно. А что у Винченцо жена больная, и он с утра ее кормит-моет-до ветру водит – так на это Соннере плевать. Ходит, надутый, как индюк, орет на всех, нос в небо дерет. А сам не умнее чурбана, на котором я дрова колол! Рябого, собаку мою, со двора прогнал. Кто теперь ферму сторожить будет? Рябой тут родился, тут вырос, каждый угол знает, мимо него даже мышь пробежать не могла – но нет, не годится Рябой. Старый, оказывается. Беспородный,– призрак осекся, по привычке попытался вдохнуть, но только беззвучно разинул рот. – А я Рябого со щенка растил. От него сука отказалась, так я сам молоком выпаивал из рожка, как младенчика. Хороший был песик, веселый. Я ему говорю: умри, а он на землю падает, как будто неживой. Смешно было.
Замолчав, Грино некоторое время тихонько покачивал ногой, наблюдая, как похоронный, с тончайшей подошвой штиблет проходит через дерево в бочку.
– Ну вот зачем, а? – тоскливо ссутулился дух. – Что, обеднел бы Соннера Рябенькому миску похлебки поставить? А хоть бы и не ставил… Парни бы прокормили. Так нет же… Выгнал… Рябенький потом долго под воротами тосковал: ждал, когда обратно пустят. Не пустили.
– Может, его подобрал кто-нибудь? – неуверенно предположила Тео.
– Может, и подобрал, – по сморщенной, как усохшее яблоко, щеке призрака прокатилась мерцающая слеза. – Мне отсюда не видно. Так что совсем не в наследстве, благородная госпожа, дело. Не люблю я Соннеру. Сильно не люблю.
Домой возвращались молча. Около новенькой, выкрашенной в матово-белый цвет калитки Тео остановилась.
– Это всего лишь собака.
– Ну да, – уставился на пыльные растоптанные ботинки Том. – И это всего лишь работники. Вы совершенно правы, госпожа.
Глава 21
Закрывшись в спальне, Тео долго листала отобранные при работе над делом Натта книги. Экзорцизм был сложным. И очень опасным. Буквально пару дней назад Тео поставила бы сто к одному, что не справится. Но сейчас… Сейчас ситуация изменилась. Не то чтобы Тео достигла каких-то невероятных вершин мастерства – нет, Дамблдором она не стала. Но практику она все-таки наработала, в контроле магического усилия немного поднаторела… А самое главное, Тео провела сложный и чертовски энергоемкий ритуал – и справилась.
Возможно, с экзорцизмом тоже получится совладать. Если выкопать пальцы, призрак утратит мощную связь со своим… жилищем? смертищем? Обиталищем! На могуществе неупокоенного духа это не скажется, а вот на моральном состоянии – наверняка. Грино будет дезориентирован, а это идеальный момент для заключения сомнительной сделки. Тео расскажет духу, что пальцы выкопал сволочь Соннера, подслушавший разговор. А потом предложит провести… ну, скажем, поисковый ритуал. Пообещает найти дворнягу, забрать ее к себе, кормить, холить и лелеять. Грино поверит – и не будет мешать ей чертить сигил. Когда придет время для вербальной формулы, поможет Том. Грино болтливый, пускай контрактный втянет его в разговор. К тому времени, как призрак сообразит, что текст у заклинания не имеет ничего общего с поисками собак, будет уже поздно. Тео успеет закончить ритуал – а дальше уже вопрос концентрации и управления магическим потоком.
Вполне возможно, что она справится. Да. Вполне возможно.
Погоняв в голове план, Тео сочла его как минимум достойным обсуждения. Пригладив волосы, она зажгла свечу и вышла в темный коридор. В спальне контрактного было тихо, но из-под двери пробивалась тонкая полоска света. Тихонько постучав, Тео заглянула в комнату. Газовая лампа еще горела, на столе лежала раскрытая книга – на пестрой иллюстрации ярко-оранжевый, как дешевый леденец, тигр свирепо скалил зубы на тощего коричневого туземца. Том спал, вытянувшись на боку, и крепко прижимал к груди вторую подушку. По лицу у него пробегали стремительные, как рябь на воде гримасы: Том хмурился, морщил нос, беззвучно шевелил губами. Ступая на цыпочках, Тео подошла поближе. Когда ее тень упала на спящего, он судорожно вдохнул, пробормотав на выдохе невнятную тоскливую жалобу.
Медленно, осторожно Тео протянула руку и провела пальцами по горячему влажному лбу.
– Все хорошо. Это просто сон. Все будет хорошо.
Тео говорила шепотом, но контрактный, на мгновение застыв, внезапно открыл глаза.
– Да? – сонно моргнул он. – Тогда ладно.
Завороженно улыбнувшись, Том коротко взбрыкнул ногами, перевернулся на другой бок и снова обнял подушку, уткнувшись к ней подбородком. На лице у него застыло умиротворение.
Немного постояв над кроватью, Тео тихонько поправила сползшее одеяло и погасила свет.
Солнечный луч, бьющий прямой наводкой в лицо, растопил утреннюю дрему, как газовая горелка – мороженое. Растерянно моргнув, Тео перевернулась на живот и потянула за краешек салфетки, пододвигая к себе будильник. Половина десятого. Ну мать же твою!
Вот
